Заматерение (СИ) - Шарапановский Владимир
Виктор осознал, что меня всё одно не переспорить, и посоветовал прикрыть фонтан красноречия, а самому собираться на встречу с Леонидом Ильичом. Именно за тем он и пришёл. Скоро прибудет сам Брежнев, и повсюду выставлены усиленные посты, так что гулять без сопровождающих по территории не рекомендуется. Когда поступит вызов, то он меня проводит.
А то я сам бы заблудился! Бывал и не раз, но совершенно ясно, что это Ж-Ж-Ж-Ж неспроста. И без сверхъестественного чутья предвижу, что будут бить, и может быть, даже ногами. Блин, не хотелось бы присутствовать при порке, и ещё больше в качестве её объекта. Что могло произойти, и какая редиска на меня настучала? И по какому поводу? Одно приятно, что не повезли сразу на экскурсию по подвалам Лубянки. Оттуда в окошко Сибирь видать.
Небось спецам приказали не сообщать причины, и не беседовать со мной, чтобы нагнать страху и оказать психологическое давление. Дабы объект поплыл перед встречей, сам стал выискивать грехи, в которых можно покаяться дорогому Леониду Ильичу.
Ну уж дудки — плохих следователей я уже насмотрелся, и вряд ли куплюсь на этот банальный приём. Я словно жена Цезаря — вне всяческих подозрений. И заменить меня, словно очередную жену божественного Августа, не так-то просто. Да и Сибири насмотрелся вдосталь — меня ею не удивить.
Ну вот дотащил я наконец-то свой крест до светёлки Брежнева, и вошёл, не дожидаясь особого приглашения. Оно и так доведено донельзя ясным способом.
— Здравия желаю, Леонид Ильич! — обратился, представ пред хозяином домика, — Разрешите войти? — приложившись рукой к пустой голове, изобразил бравого солдата Швейка одновременно пожирая начальство взглядом.
— Заходи, — радушно произнёс хозяин видного домика, — Располагайся поудобнее. Сейчас принесут чай и всего к нему потребного, чтобы мы могли продолжить разговор. За чаем, это будет намного удобнее. И не напрягайся так: пороть не стану и в угол ставить тоже, хоть проявил излишнюю прыть и избыток инициативы. — завершил приглашение Леонид Ильич.
В дверь тихо постучались, и мы переждали пока сервируют стол, чтобы продолжить беседу, когда двери затворятся за последним из вышедших.
— Угощайся, выбирай что тебе приглянулось. Я знаю, что вас доставили давно, а аппетит у тебя отменный, ведь ты спортсмен. Виктор мне о том докладывал. — приветливо продолжил Леонид Ильич.
Это совсем не походило на ожидаемую мной взбучку, и я слегка расслабился. А пока гоняли чаи, мне припомнилось, что согласно законам гостеприимства, преломившего с хозяином хлеб, никогда затем не казнили, и отпускали с миром. И распознав заложенный намёк, осмелел настолько, что задал первый вопрос, — Леонид Ильич, вы меня пригласили только чаи с вами гонять? Или были другие основания для столь категоричного вызова?
— Ишь как завернул. Поднабрался политеса за границей. Докладывали мне о твоих достижениях. Всё время был на глазах у публики, а репортажи не сходили с газетных полос. Не загордился ли ненароком? — прозвучал вопрос, и мимолётная улыбка промелькнула на лице генерального.
Ну-ну, а я было собрался потягаться в подковёрных играх с профи, «Здесь вам — не тут» промелькнули в голове отлитые в бронзе слова одного управленца последующих времён. Человек, достигший таких высот власти в аппаратных играх, не может быть прост. Сам же писал, что в последние годы его посадили на барбитураты, что сгубило его самого и возможно всю страну. Но и прогибаться не собираюсь, а буду так же недоговаривать. Не знаю отчего он такой добрый, но расслабляться рано.
— Хорошо, не станем играть в эти «кошки-мышки», ловя друг друга на вырвавшемся слове, — и продолжил более напористо, — Скажу прямо. Не влечёт меня публичная жизнь, слишком в ней много забот, что перестаёшь сам себе принадлежать. А я вольная птица. Хоть и воробей, но зато стрелянный.
— Значит не понравилась жизнь у всех на виду. А в ГДР вон как повсюду поспел. Даже орден отхватил. Чего же не носишь? Заслужил — носи! — поощрительно произнёс Леонид Ильич.
— Так нас выдернули прямо из кабинета редактора издательства, и ни слова ни сказали. Собраться тоже не дали, и пояснить куда везут. Знал бы, так явился при полном параде и в смокинге. А то в издательство был простой рабочий визит. Нам почти удалось убедить редактора напечатать книгу прадеда. А теперь вот придётся по новой его уламывать. А у меня накопилось три своих новых книги, одна бабушкина и у тёти почти готова. Так что ждёт ещё нас беготня по многим издательствам.
— Ладно, нечего из меня слезу выжимать, — усмехнулся Леонид Ильич. — Мне рассказали, как ты в машине это проделывал. И на ребят нечего обижаться, они за тебя очень меня просили, чтобы простил мальчонку, если чем провинился. Паша даже сказал, что давно не слышал такого хорошего чтения стихов Есенина, а песни просто замечательные. Они давно так интересно не развлекались. Утверждал, что в Кремлёвском дворце съездов на торжественных концертах не видел таких выступлений.
— Я очень польщён их оценкой, но те больше заслужены работниками Берлинского театра оперы и балета. Они мне поставили голос и посоветовали, как нужно его разрабатывать и улучшать. Пытался им показать своё видение исполнения некоторых арий из музыкального спектакля. Специалисты сразу определили, что голос хороший, но абсолютно отсутствует какая-либо техника и вокальное образование. А впоследствии ещё и хвалили, что схватываю на лету и за полгода смогут сделать из меня оперного певца.
— Да, наш пострел, везде поспел. — серьёзно произнёс Генеральный секретарь. — Я, собственно, из-за чего приказал так срочно тебя доставить. Мне, вот больше, нечем заниматься, как следить за таким бойким сорванцом. Хоть больше за границу тебя не выпускай. Мне сегодня с самого утра позвонил товарищ Хонеккер, и завёл разговор о сотрудничестве наших государств в широкомасштабном выпуске вычислительной техники, — и укоризненно продолжил. — А я понять ничего не могу. О чем он говорит и какой такой техники? Я уж подумал, что он перебрал вчера, но знаю, что у него нет такого пристрастия. Потом он рассказал про ваш разговор и твои предложения. Уверял, что у тебя дома находится рабочий образец новейшей малогабаритной вычислительной машины, помещающейся на столе. Что учёные с инженерами испытывают острую нехватку именно таких персональных вычислителей в своей деятельности. Он собрал своих специалистов и провёл совещание по данному вопросу. Все подтвердили твои слова. А ещё им очень понравились твои высказывания про возвращение Германии исторического приоритета в данной области, где был разработан и продемонстрирован первый работающий образец раухера, значительно раньше появления американских аналогов. Все ухватились за идею производить такие персональные вычислители в ГДР. — и затем приостановился, бросив на меня суровый взгляд. — А теперь поясни мне, отчего я это должен узнавать такое от товарища Хонеккера? Что мы сами не в силах организовать такое производство? Ты где живёшь, и в какой стране?! Что-то я совсем не понимаю!
Пришлось сделать виноватый вид и пролепетать, — Леонид Ильич, так сложились обстоятельства. Перед выездом на международную конференцию в Женеву, я не успел полностью завершить пуско-наладочные работы на первом образце. Операционную систему только начал лепить. В работе показал только нашему замечательному учёному Жоресу Алфёрову. Его очень сильно заинтересовал такой вычислитель, и он просил меня, как можно скорее, организовать выпуск столь нужной техники. И тут в ГДР представился такой замечательный случай. Вот и камрады также заинтересовались. Немцы аккуратисты и очень дисциплинированный народ. У них куда меньше бюрократии, а вопросы решаются стремительно. Сами смогли убедиться. Инженеры и рабочие у них очень высококвалифицированные. Так что такая техника сможет появиться на год или даже два ранее. До этого собирался передать всю документацию в Институт кибернетики АН УССР Глушкову. И в городе наладить её выпуск на заводе аналоговых вычислительных машин «Луч». Но боюсь из-за нашей бюрократии и расхлябанности проваландаемся лишних год-два. А по приезду в Москву, тем же утром написал вам отчёт о своей поездке, где указал, что в Берлине обсуждал очень важный вопрос, о котором смогу доложить только лично вам. Он наверно утонул в недрах бюрократического аппарата.
