Заматерение (СИ) - Шарапановский Владимир

Я улыбнулся и произнёс, — У меня такой талант, загружать всех творческих людей работой. Уже многие мне о том говорили. Даже пошутили, что я в этом очень похож на женщину, так как «женщины не устают, они только других утомляют».

Мы вдвоем немного посмеялись над этой нехитрой шуткой, но чувствовалось, что его мысли заняты иным. А потому встречу можно было считать завершённой успешно. Я поспешно откланялся и быстро удалился из кабинета Эриха Хонеккера.

Я и так весь разговор сидел, как на иголках. Ожидал, выдаст ли он, что знает обо мне всё, доложил ли ему обо мне Маркус Вольф? С тем-то у меня нет никакой возможности встретиться и перемолвиться хоть словечком. Мимо охраны такое не пройдёт, и её не оставишь ожидать в другой комнате. Так что случай подобный сегодняшнему вряд ли повторится.

Впрочем, у главы внешней разведки свои резоны для любого решения, я же не посвятил Леонида Ильича при личной встрече во все подробности, посчитав это преждевременным. Сначала мне необходимо доказать делом, что смогу самостоятельно принести немалую пользу, а не только с помощью первых лиц страны. Тогда и отношения станут более равноправными, чего мне очень хотелось бы добиться.

Конечно свои предложения по внешней политике и направлению главных сил туда, где ожидаются важные события государственного масштаба, я изложил и незаметно передал Мартине. И через некоторое время от неё получил благодарность и ответ, что с ними внимательно ознакомились. Необходимые меры будут предприниматься, и до исполнителей будут доведены нужные им сведениями. Вот и хорошо, а то в мире много болевых точек, и надо оптимально использовать имеющие в распоряжении ресурсы для их исправления.

На следующий день после награждения пришлось пожаловать в родное посольство с целью уведомить, что задержка завершилась, а сам должен в ближайшее время отбыть в Москву. Ещё необходимо было ходатайствовать об использовании дипломатической брони, так как оказалось проблемно приобрести необходимое количество билетов на один рейс для меня и охраны.

Тем более, что бронировать билеты заранее не представлялось возможным. Вот для решения этого вопроса я явился в полном параде и при ордене. В посольстве с таким негусто, всего несколько человек награждено орденами, и среди них мои прабабушка и прадедушка. А с иностранными и того меньше, и по статуту мой самый старший среди прочих.

Вот мне и предстояло обежать с полдюжины кабинетов с данным прошением, а прабабушка словно Вергилий сопровождала меня по этим кругам. В кабинетах и коридорах посольства многие разглядывали орден, несколько человек открыто и от чистого сердца поздравили нас. Некоторые отделались дежурными словами, а другие сделали вид, что ничего не замечают. Правда зачем же тогда тусовались в коридоре, осталось неясным?

А в завершении мы посетили кабинет посла, чтобы завизировать бумагу, и посол проявил должную вежливость поздравив меня. Отметил большую работу, проделанную за время вынужденной задержки, и похвалил за активные действия по укреплению дружбы и взаимопонимания между народами СССР и ГДР.

Затем поздравил Веронику Степановну с таким замечательным правнуком. Но главное, что билеты нам всё-таки забронировали на послезавтрашний рейс. Так что пора собирать чемоданы и паковать свои вещи. Засиделся я за границей, пора и честь знать.

Отвальную решили отмечать скромненько, в узком кругу. На рестораны и шикарные банкеты я ещё не заработал, а к тому же подчистую просадил всё жалованье родственников. Мне выплачивали небольшие суммы, но при моём размахе и расходах этого не хватило даже на карманные. Казалось бы, совсем немного: приобрёл печатную машинку и пару десятков книг для дарения, а ещё затраты в кафе и харчевнях при поездках и на наших перекусах в городе. Однако набралась немалая сумма.

Правда на скромную вечеринку деньжат мы наскребём. Да и квартирка маловата, чтобы гулять с купеческим размахом. Присутствовали только Эрика с Куртом, Мартина, Клаус, Людмила и хозяева квартиры, а меня посадили во главе стола, так как заодно обмывали мой орден. Я традиционно погрузил его в стакан с водкой, но пить её — горькую не стал, а обошёлся простой минералкой.

Остальные потребляли также очень умеренно: девочки что называется нюхали пробки от бутылок, а Курт под строгим присмотром Эрики вёл себя образцово. Один Клаус поддерживал компанию Всеволоду Никитичу, и они много не говорили, но понимали друг друга, и чередовали тосты.

Разговоры шли об искусстве, как и положено в квартире атташе по культуре. Прабабушке и Людмиле переводил прадед. Я же нахваливал немецкие музеи, посещённые во время поездок по стране, особенно дрезденскую картинную галерею, и на русском посоветовал Веронике Степановне посетить её в ближайшее время, назвав имена нескольких искусствоведов с которыми там беседовал.

Утолил голод сравнительно быстро при своих размерах, а потому решил развлечь собравшуюся компанию. Громко произнёс — «Щас спою!», и выдал песню из мультика, благо уже напевал её в студии для художников-мультипликаторов, чтобы они уловили атмосферу и правильно отобразили её. Немного рассказал и о самом мультфильме. Пообещал, что скоро в СССР он выйдет на экраны.

По просьбе Вероники Степановны и Всеволода Никитича ещё раз спел романс «Пара гнедых», который Людмила в прошлый раз благополучно проспала. Затем спел «В лесу прифронтовом» из фильма «Офицеры». И уж опосля потянуло спеть белогвардейскую «На сопках Маньчжурии» [177].

Народ за столом приутих и внимательно слушал исполнение. Ну а в завершение мне захотелось для наших немецких друзей грянуть «Розамунду», в стиле незабвенного Саввы Игнатьича. С тем же напором и жаром, что в фильме. Жаль не имелось аккордеона, а то бы порвал меха, выдавая в полную мощь. Слова-то я давно выучил, настолько она органично прозвучала [178].

Мартина, Эрика и Курт смеялись, и взялись мне активно подпевать, когда я, следом за русским, спел весь немецкий текст, а потом я по их просьбе исполнил ещё раз на бис. Они мне сказали, что такого самобытного исполнения ещё ни разу не слышали, и мне следовало бы хоть раз исполнить её на публике.

Всеволод Никитич решил исполнить пару немецких народных песен и даже колыбельную, что в детстве ему пела мама. Так что в общем очень дружно посидели, и расходились в отличном настроении — все абсолютно тверёзые.

Немного тоскливо было расставаться в аэропорту с прадедушкой и прабабушкой, ведь за прошедшее время я с ними совершенно сроднился и почувствовал настоящую близость. Не только по голосу крови, но и по духу. Мы с ними пережили слом на вид незыблемых общественных систем и последовавшую затем смуту. Нас единило, что посетили мир в его минуты роковые, испытав на себе проклятье азиатов — жить в эпоху перемен.

Правда, сам я вывернусь наизнанку, но сделаю всё, чтобы не пришлось вновь пережить мрак 90-х, и последующее беспросветное существование. С прадедом по этому вопросу мы точно нашли общий язык.

Он хоть и непросто, но принял происшедшие в начале века перемены, сумел увидеть свет в конце тоннеля. Ему помогло то, что семья всегда служила на ниве образования, а советская власть озаботилась этим вопросом с самых первых минут своего существования, неся свет образования в широкие народные массы. Всеволоду Никитичу осталось лишь следовать семейным традициям и верно служить своему народу.

Ну а прабабушка вся в искусстве и для неё не представляет большого значения существующий общественный строй. Главное, чтобы можно было заниматься любимым делом. Наверно это вполне допустимая аполитичность. Женщина является хранительницей домашнего очага и создательницей уюта. Не её стезя заниматься политикой.

Это извращённые политиканши будущего всеми силами без мыла лезли в политику. Одну такую народ её страны величал не иначе чем ведьмой, и радовался её провалу. Даже Индире Ганди, несмотря на высочайший авторитет её отца, не удалось долго удерживаться у власти.