Роджер Желязны - Блеф
Тахион вздрогнул. Оставалось лишь надеяться, что в глубине комы Джек был за пределами всякой боли. Это уже агония. Годами Джек преданно и терпеливо навещал в больнице Си-Си Райдер. Какая горькая ирония. Теперь она вылечилась и начала новую жизнь, а терпеливый и преданный Джек занял ее место.
– О Джек, есть ли любящий человек, что печалится о тебе, или он умер прежде, чем ты превратился в живого мертвеца?
Взяв в руки медкарту, Тахион снова прочел свои пометки. Судя по всему, пока Джек находился в обличье аллигатора, вирус СПИДа переставал терзать его тело.
Память будто рассыпавшиеся осенние листья, почерневшие и высохшие. Тахион шел меж них, краснея от чувства вины за невольное вторжение. Где-то в глубине умирающего разума Джека теплилась искорка света, неугасимая. Человеческая душа. Где-то глубже, чем то, что заставило бы Робишо окончательно превратиться в аллигатора. Стоит Тахиону неосторожно коснуться ее, и превращение станет необратимым.
Он врач. Он поклялся спасать жизни людей. Джек Робишо обречен на смерть. Дикая Карта вплелась в генетический код его клеток и сдерживает СПИД, пока что. Но это лишь отодвигает неизбежный исход. Со временем Джек умрет.
Если только.
Если только Тахион не изменит его навсегда. То, что не является человеком, не может умереть от человеческой болезни.
Но стоит ли жизнь того, чтобы платить за нее такую цену? Имеет ли он право сделать это?
Джек, что же мне делать? Могу ли я делать выбор за тебя, если ты сам не в состоянии сделать его?
И чем это лучше, чем просто отключить аппарат искусственного дыхания?
Да уж.
Позже, когда он прислонился к стенке кабины лифта, с тихим скрипом едущей вниз, он снова задумался над советом Куин принять помощь. Но ведь столько всего, что могу сделать лишь я сам. Я совсем один, а каждому нужно от меня что-то. Встряхнув головой, словно уставший пони, он вышел в приемный покой.
И его едва не сбила с ног медсестра, с флаконом «козыря» в руках. Тридцать вторая, подумал он, увидев ярлык, а затем пошел следом за ней за ширму.
Финн уже готовил укол. Подойдя к носилкам, Тахион начал осмотр. Блузка женщины была распахнута, обнажив гладкую кожу цвета кофе с молоком. Грудь была облеплена датчиками, медсестра держала маску у лица пациентки. Кожа уже начала покрываться нездоровой слизью, от которой намокала одежда. Слизь сочилась из каждой поры. Врачебная привычка к отстраненности не дала ему сразу узнать ее, и он сделал это, лишь приподняв веко, чтобы поглядеть на зрачок. Медсестра убрала маску в сторону, чтобы освободить ему место, и…
Подавив приступ тошноты, он отмахнулся от пузырька с нашатырем. Сбросил с себя руки, пытающиеся удержать его.
– Вы в порядке?
– Доктор?
– Выпейте это.
– Не я!
Вцепившись в руку медсестры, словно пьяный, он удержался на ногах. Схватил за запястье Финна, отводя в сторону руку со шприцом.
– КАКОГО ХРЕНА ВЫ ДЕЛАЕТЕ?!
– Это… это единственный укол, какой мы можем сделать… Дикая Карта…
– НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ! Я ЗНАЮ ЭТУ ЖЕНЩИНУ! ОНА ТУЗ!
Увидев выражение лица Тахиона, джокер отпрянул. Такисианин продолжил осмотр. Финн двинулся вперед и крепко схватил его за руку.
– Время теряете! Лишаете ее единственного шанса! Это Дикая Карта!
– Невозможно! Вирус был создан так, чтобы сопротивляться мутациям! Она туз, и уже давно. Она не могла быть инфицирована заново.
– Поглядите на нее!
Прерывисто дыша, Тахион переводил взгляд со шприца на сочащееся слизью тело Рулетки и обратно.
– Дай мне!
Его пальцы заскользили по пленке слизи, мерзко пахнущей. Игла царапнула вену. Рулетка вскрикнула.
– Сотрите это.
Но, как быстро бы они ни старались стереть слизь, она сочилась из пор быстрее. Наконец Тахион резко воткнул иглу.
Великие предки, пусть это сработает. Пусть на этот раз оно сработает!
Но вскоре стало ясно, что ответом на его мольбы было молчание.
Рулетка начала напоминать тысячелетнюю мумию, по мере того как жидкость покидала ее тело. Внезапно ее веки задрожали. Она открыла глаза и невидящим взглядом посмотрела на его лицо.
– Тахион, – хрипло прошептала она. – Я шла обратно. К тебе.
Судорожный вдох, будто резко расправленный аккордеон.
– Ты все еще меня ждешь?
– Да.
– Лжец. Я умираю. Ты свободен.
– Рулетка.
У него мурашки пошли по коже от мысли о том, чтобы к ней прикоснуться, но он заставил себя прижаться щекой к ее щеке. Его слезы смешались со слизью.
– Ты разрушил мою жизнь. Ты и твоя зараза. Сейчас она наконец-то завершает свое дело. Я… так… рада.
Прошла не одна минута, и Финн оттащил Тахиона в сторону. Накрыл тело простыней. Инопланетянин рухнул на колени, и их пронзила боль. Прикрыв рот кулаками, он тщетно пытался сдержать рыдания. От горя, отчасти. И от чувства вины за то, что на самом деле он не ждал.
Но более всего – от ужаса.– Я сегодня действительно вышел из себя, но потом подумал обо всем, что ты сказал, и не стал их контролировать.
– Хорошо.
Тахион уставился в открытый холодильник, будто ища просветления в картонной пачке скисшего молока и чашке заплесневевших персиков.
– Что такое?
Мальчик напрягся.
– О, Блез, я так горд тобой.
В крепких объятиях Тахиона мальчик слегка расслабился.
– Ты по-английски говоришь, это я тоже заметил. Просто я слишком устал и не сразу пришел в себя.
Блез протянул руку и приложил сжатый кулак к губам Тахиона. Тот поцеловал ему руку.
– Дядя Клод был не очень-то хорошим человеком, да? – спросил Блез, внезапно меняя тему.
– Да, но отчасти можно понять, почему он так поступал. Быть джокером нелегко.
– А что бы ты делал, окажись ты джокером?
– Покончил бы с собой.
Блез разинул рот, увидев непередаваемое выражение лица своего кидждада.
– Это же глупо. Что угодно лучше, чем смерть.
– Не могу согласиться. Поймешь, когда станешь постарше.
– Все мне так говорят, – ответил Блез и, надувшись, вышел с кухни и плюхнулся на диван. – Джек, Дург, Марк, «Малышка». Наверное, это правда, если земляне, такисиане и корабли говорят одно и то же. Но я не имею в виду, быть таким мерзким джокером, как Соплевик. Что, если бы ты оказался таким, как Джуб, Кристалис или Эрни?
– Все равно не смог бы жить таким, – ответил Тахион, садясь на диван рядом с Блезом. – Моя культура идеализирует совершенство. Дефективных детей уничтожают после рождения, сразу, а людей, нормальных во всех остальных отношениях, стерилизуют, если выясняется, что они не представляют генетической ценности.
– Значит, быть обычным так же плохо, как де… дефективным? – спросил Блез, запнувшись на незнакомом слове.
