Роджер Желязны - Блеф
– Ну, не совсем, да и гены часто складываются таким образом, что все равно могут представлять опасность. Меня едва не стерилизовали из-за крови Сеннари, текущей в моих жилах, но мои выдающиеся способности в ментальном плане перевесили фактор непредсказуемости, внесенный Сеннари, а также другие мои… огрехи.
– У тебя есть сын на Такисе?
– Нет.
Тахион на мгновение задумался, существует ли до сих пор его сперма, оставленная в хранилище на Такисе, или Забб и его сторонники уже ее уничтожили. Или, что еще хуже, оплодотворили ею какую-нибудь женщину. Как это ни смешно, но при всей развитости таких технологий на Такисе существовало принципиальное недоверие к использованию искусственного оплодотворения или искусственных маток. Насчет маток еще можно найти объяснение, ведь в культуре, основанной на телепатии, лучше всего, чтобы ребенок имел телепатический контакт с матерью еще в утробе, но насчет обязательности полового акта никаких оправданий не было.
Кроме очевидных.
Десять месяцев! Десять месяцев он не занимался сексом.
Он резко заставил себя отвлечься от неприятных мыслей и снова сосредоточился на Блезе. Его еще так многому надо научить из области такисианской культуры. Хотя о чем тут беспокоиться?
Этого ребенка он никогда не сможет представить своей семье. Он выродок. Кроме того, в такисианской культуре много такого, что не выдерживает никакой критики. Как объяснить одиннадцатилетнему мальчишке, что такое кровная вражда, контролируемое воспроизводство, то невероятное напряжение, в котором постоянно живут представители правящих кланов? Те заоблачные требования, которые предъявляются к каждому, живущему среди владык-телепатов, – все это вовсе не романтично и не чудесно, скорее – исключительно смертоносно, и это именно то, что заставило его деда бежать сюда, в чуждый мир.
– Расскажи мне сказку.
– Почему ты думаешь, что я знаю сказки?
– Ты сам, как из сказки, а не из реального мира. Ты должен знать сказки.
– Хорошо. Расскажу тебе, как Г’амбизан приручил первый корабль. Давным-давно…
– Нет.
– Нет?
На лице Блеза было выражение, ясно показывающее, что он считает деда идиотом.
– А, конечно же. Как-то раз…
Тахион приподнял бровь. Блез одобрительно кивнул и забрался ему под руку, поближе.
– Как-то раз, так давно, что даже старейшие Кибрдзен солгали бы, если бы сказали, что помнят это, люди были вынуждены путешествовать меж звезд в кораблях, сделанных из стали. Что еще хуже, им не дозволялось строить такие корабли из-за того, что Алаа, да зачахнет их род, заключили договор с Верховными Торговцами, и людям было запрещено строить космические корабли. И богатства Такиса утекали в космос, в жадные лапы алчной Сети.
– А что такое Сеть?
– Огромная торговая империя, в которой состоит сто тридцать рас. Однажды Г’амбизан, а он был известным астрономом, дрейфовал в облаках космической пыли, там, где рождаются звезды, и увидел потрясающее зрелище. Среди космической пыли, будто черепахи в волнах океана или бабочки над цветами, плавали, летали огромные силуэты. И Г’амбизан тут же рухнул на палубу, сжимая руками голову оттого, что ее наполнили звуки громкого пения. Его помощники умерли, кто от радости, кто от шока, поскольку их умы не были в состоянии воспринять мысли этих громадных созданий. Но Г’амбизан, а он происходил из рода Ильказам, оказался крепче. Превозмогая страх и боль, он направил этим существам мысль, одну-единственную. Команду. И так велика была его сила, что старейшины племени кораблей умолкли и собрались вокруг металлического корабля, будто киты вокруг китенка.
И избрал Г’амбизан главного среди старейшин, оделся в космический костюм и вышел на угловатую обшивку корабля. Дза’Дзам, праотец всех кораблей, с любопытством отнесся к нему и создал полость внутри своего тела, чтобы принять к себе человека.
– А потом Г’амбизан стал управлять сознанием корабля и заставил его отнести его домой?
– Нет. Г’амбизан стал петь, и Дза’Дзам слушал его, и вскоре оба они поняли, что после тысяч тысячей лет одиночества они будто нашли другую половинку своей души. Дза’Дзам понял, что Ишб’Кокаб, ведомые этими странными маленькими созданиями, смогут оставить свою обыденную кочевую жизнь и достичь величия. А Г’амбизан понял, что обрел друга.
Наклонившись, Тахион поцеловал мальчика в макушку. Блез задумчиво жевал нижнюю губу и поднял взгляд.
– Почему же Г’амбизан не понял, что теперь он сможет сражаться с Сетью? Почему вместо этого подумал такую глупость?
– Потому, что это сказка о стремлении и о раскаянии.
– Предполагается, что все так сложно?
– Да.
– Но ведь Г’амбизан и Дза’Дзам стали сражаться с Сетью?
– Да.
– И победили?
– В некотором смысле.
– Это правда?
– В некотором смысле.
– Не получается это, как быть немного беременной?
– Откуда тебе об этом знать?
Блез задрал нос с видом превосходства.
– Когда-нибудь, когда я буду не настолько уставшим, расскажу тебе о генетическом отборе и манипуляциях, длившихся тысячелетия и приведших к рождению таких кораблей, как «Малышка».
– Так что, диких кораблей больше не бывает?
– О, конечно, они есть, но они не настолько умны и прекрасны, как говорится в этой сказке.
– Но… но…
Тахион приложил палец к губам мальчика.
– Позже. У тебя так бурчит живот, что я уже опасаюсь, что он выскочит наружу и съест мою руку.
– Новая способность Дикой Карты! Желудок-убийца!
Откинув голову, Тахион расхохотался.
– Пошли, маленький кукут , угощу тебя обедом.
– В «Макдоналдс».
– Какая радость…
Учитель не уволился.
Эта мысль была такой ошеломляющей, что Тахион тут же встрепенулся.
– Учитель не уволился! – с нарастающим удивлением повторил Тахион.
Он подбежал к двери офиса и распахнул ее. Дита резко обернулась и поглядела на него с испугом.
– Учитель не уволился! – заорал Тахион. – Дита, ты умница!
Кровь прилила к щекам секретарши, когда он поцеловал ее и закружил по кабинету в искрометной польке. Потом уронил ее на стул, а сам рухнул на диван, тяжело дыша и обмахиваясь. Недели непрерывной работы и нервного напряжения взяли свое.
– Я хочу сам увидеть этот образчик терпения. Вернусь через час.
Он услышал голос Блеза, высокий, будто щебет птицы или трели флейты, и другой, низкий, рокочущий, мужской. Как виолончель или фагот. В голосе было тепло, утешение, а еще что-то мучительно знакомое. Тахион прошел через крохотную прихожую и вошел в гостиную. Блез сидел за обеденным столом, перед ним стояла стопка книг. Массивный мужчина, пожилой, с седеющими волосами и слегка меланхоличным выражением лица не давал мальчику сойти с места, шутливо грозя указательным пальцем. Его акцент был музыкален, почти настолько же, как у Тахиона.
