Журнал «Если» - «Если», 2005 № 09
Мы с братом сейчас плюнули на все. Занимаемся потихоньку кино, да я перевожу более или менее усердно, как ты. Тем и живем.
Нелепости смешили и утомляли его.
Когда на пресс-конференции в Коблево на Соцконе какой-то ошалевший от водки фэн выкрикнул из зала: «Аркадий Натанович, а почему вы не напишите что-нибудь в соавторстве с Прашкевичем и Гетманом?» – он только улыбнулся.
А в марте 1981 года жаловался: Борис, кажется, оправился от инфаркта, сегодня должен был отбыть из больницы в санаторий, еще месяц – и, возможно, начнем снова встречаться для работы. Хотя где встречаться… Живу вчетвером с малышом в двухкомнатной, сам понимаешь, каково это. Но Бог милостив, что-нибудь придумаем. Главное, оба мы с Борисом уже старые больные клячи, в доме творчества работать боязно – без жены, чтобы присматривала за здоровьем, насчет возможных приступов и т.д.
И в декабре 1982 года: А у меня, брат, дела плохи. Живу от одного сердечного приступа до другого…
Невозможность издать книгу вовремя.
Невозможность поехать туда, куда хочется.
В итоге Аркадий Натанович вообще перестал выезжать.
Я приглашал его в Дом ученых в Академгородок, вместо себя он прислал Теодора Гладкова. В зале собрались работники местного КГБ, я был поражен, как их много. Даже в Брайтон (кажется, единственная зарубежная поездка) Аркадий Натанович ехал, покряхтывая.
В столах у него и у Бориса Натановича скопилась масса не опубликованных в России произведений.
Я напоминал Аркадию Натановичу о теории прогресса, он скептически усмехался.
Коньяк, да. Коньяк может помочь. Сухой закон обходить мы научились. Горячо и сладко толкалась кровь в сердце. Салтыков-Щедрин. О, конечно! Как он там про одного губернатора? «При не весьма богатом уме был еще косноязычен». Это же про людей в ЦК! А «Капитанская дочка»! Маша Миронова, устраивающая себе аудиенцию с императрицей через дворцового истопника! Как тебе, а, Прашкевич? И вдруг спрашивал о «Сталкере». Страшно ругался: «Ты еще не дорос! Это фильм двадцать первого века! И вообще «Сталкер» относится к «Пикнику», как бабочка к гусенице!». Но и Лажечников неплох. «Эта гомеопатическая ножка».
Настроение сразу поднималось.
«Ну зарубили у тебя еще одну книгу. Плюнь. Снова ходи по островам, посещай скучные приемы, прислушивайся, пиши новую. Утри слезы и сопли и начинай новую книгу. Пока пишешь, один редактор сопьется, другого выгонят, весь Госкомитет разгонят, режим сменится. Крикнут, где рукописи? А ты и явишься. Вот, мол! Пока остальные клали жизнь на то, чтобы напечатать один-разъединственный свой рассказик, ты сидел и писал роман». Не верилось.
Но вдруг что-то произошло.
Как Аркадий Натанович и предполагал, ледяные айсберги ухнули в море, чудовищные фонтаны заслонили весь горизонт. «Гадкие лебеди», «Улитка на склоне», «Сказка о тройке», «Град обреченный», «Хромая судьба», первое собрание сочинений в издательстве «Текст»… Журналы и издательства выпрашивают рукописи… В газетах статьи, интервью… Мир проснулся… «Ведь не может быть, ведь не может быть, чтобы к вечеру каждого прожитого нами дня мы не становились бы хоть чуть-чуть лучше, чем были утром».
И все же прав оказался Аркадий Натанович.
Это не мы меняемся, а меняется время. И все надо успевать, обязательно надо успевать, потому что, к сожалению, к вечеру мы не становимся лучше. А жизнь так коротка. И однажды в сырой октябрьский день звонят из Москвы Виталий Бабенко, Нина Матвеевна Беркова, Саша Бачило… «Умер Аркадий Натанович»…
Прозвучало как – умер писатель Стругацкий.
Моросящий дождь. Целая эпоха ушла. Но неужели, правда, мы не стали лучше?
ВСТРЕЧИ
На этот раз вместо «Экспертизы темы» мы предложим читателям воспоминания критика, писателя и редактора, близко знавших Аркадия Натановича Стругацкого, о самой запомнившейся встрече с ним.
Вл. ГАКОВ:
Место и время: редакция журнала «Вопросы философии», 1965 год. Действующие лица: АНС – «брат Стругацкий», уже кумир поколения (после «Трудно быть богом» и «Понедельника…»), но пока не Живой Классик. Еще черноволосый и без усов. Московские философы – все больше молодые и начитанные. И я – ученик седьмого класса, запойный любитель фантастики, еще не «Вл.Гаков», но уже определенно фанат Стругацких. Насколько помню, на вопросы мэтру в той компании не решился (собрался, кажется, весь цвет философской мысли), больше слушал. Только в конце протолкался к АНС с просьбой подписать свеженький, доставшийся по блату молодогвардейский томик – «Хищные вещи века» в паре с «Попыткой к бегству».
Из всего услышанного в тот вечер больше всего запали в душу два высказывания Аркадия Натановича. Первое (в ответ на долгий спич одного из присутствующих интеллектуалов о прогнозировании будущего): «Да кто вам сказал, что мы прогнозируем будущее? Мы просто описываем мир, в котором сами хотели бы жить. И, соответственно, мир, в котором не пожелали бы жить ни за какие коврижки». И второе, имевшее (как я понял много позже) прямое отношение к первому (разговор крутился вокруг тех же «ХВВ»): «Мир без денег и материальных забот может стать утопией, а может и антиутопией. Страшно, если материальное изобилие свалится в руки тем, кто ничего, кроме как зарабатывать и потреблять, просто хапать, – не умеет, не обучен. А с другой стороны, лично нам с братом претит перспектива, при которой люди навечно обречены только зарабатывать и потреблять. Но как совместить первое и второе – мы не знаем».
На дворе, повторяю, стоял 1965 год. Шлейф от хрущевской «оттепели» еще не успел окончательно растаять, и слово «коммунизм» пока не приобрело бранного оттенка. До подавления «пражской весны» оставалось целых три года. И сколько всего впереди.
За точность приведенных цитат не ручаюсь: прошло сорок лет, целая жизнь. Но суть этих двух высказываний помнил все эти годы, из коих четверть века протекла для меня в личном общении с Аркадием Натановичем. Мысль, не покидающая сорок лет и не утратившая актуальности, согласитесь, это что-то значит.
Эдуард ГЕВОРКЯН:
Много можно вспомнить, много рассказать… Одна история о том, как мы с Володей Покровским во время знаменитого Малеевского семинара выследили Аркадия Натановича, которого Нина Матвеевна Беркова прятала от назойливого внимания условно юных дарований в одном из номеров Дома творчества; о том, как вломились к нему с бутылкой спирта и славно поговорили… Собственно, практически каждая встреча с ним казалась событием особенным, но почему-то часто вертится в памяти один разговор. Это было во времена, когда уже начался мор генсеков, но еще не доносились сверху громовые раскаты перестройки.
