Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник)
– Может быть, – согласился Будалла.
– Ты останешься здесь, – добавила Кафша. – Здесь кругом ракушки. Если будет новый скачок излучения, они погасят его. Если мы справимся с Армиком, я приду за тобой. Если не справимся, он придет за тобой. Если балкер взорвется, это значит, что такова наша общая судьба. Жди.
– Вот, – Будалла сунул в руки Трапу орбитальный фонарь. – Если все обойдется, но ты никого не дождешься, поморгаешь таможне. Перфорация у тебя над головой.
– Я заблокирую передачу на твой приемник сигналов, но ты сам можешь говорить, мы послушаем, – пообещала Кафша.
– Только не пой, – попросил Будалла.
Сначала нужно было успокоиться. Этому учил Трапа отец. И когда в десять лет Трап вытаскивал из хранящегося в пленке форменного мундира бывшего главного инженера Порта транспортный ключ, он не сразу помчался на аэровокзал. Нет, Трап вернулся в свою комнату и постарался успокоиться. Взвесить все и принять решение. Не подчиниться минутной эмоции, а принять взвешенное решение. На этом настаивала мать. Она почти не занималась сыном, даже дома бывала не каждый день, иногда отсутствовала неделями, но когда возвращалась, позволяла себе иногда вмешиваться в воспитательный процесс. Изредка, но весомо. И когда однажды отец пытался втолковать Трапу, что перед любой шалостью следует успокоиться и представить ее последствия, мать вмешалась. Она чуть повысила голос и сказала:
– Нужно принимать решение.
Трап, который не часто слышал ее голос, замер в недоумении, а она повторила еще раз.
– Нужно. Принимать. Решение. Оно уже есть. Единственно правильное и разумное. Нужное. Оптимальное. Его нужно отыскать. И принять. И действовать. Понятно?
Тогда мальчишка кивнул с важным видом, а через пару лет сидел в своей комнате, выключив все симуляторы и открыв окно к морю, и думал. Думал, закрыв глаза, стараясь, чтобы сердце перестало рваться из груди, чтобы высохли слезы, чтобы выветрились какие-то глупости. Глупости в силу возраста выветрились не полностью. Иначе бы Трап не сделал то, что он сделал. Но даже в намеченной им глупости мальчишка был последователен и расчетлив. Если бы балкер не задержался у маяка Порта, план Трапа, скорее всего, сработал бы. Разгон у огромного корабля был медленным, используя магнитоступы, Трап вполне мог добраться до шлюза, а если бы не достучался до команды, то добрался бы и до иллюминаторов рубки. Балкер был едва ли не последним межпланетником, который имел не только наружные сканеры, но и обычные иллюминаторы. А там уж как-нибудь все срослось бы, никто бы не стал разворачивать тяжелый сухогруз на старте и возвращать его в Порт. Что грозило мальчишке, кроме ареста в тесной каюте? Да ничего. Год даже не несвободы, а одиночества. Не того одиночества, которое было обеспечено ему в доме родителей, а одиночества, выбранного им по своей воле. Что грозило ему в доме? То самое, что он и получил, когда спасательная команда вытащила его из-под стальной обшивки у того же маяка, у которого ожидала сухогруза Кафша. Спокойствие, достаток, размеренный ритм жизни и равнодушие. Равнодушие даже отца, чего уж говорить о матери. Для матери он словно вовсе не существовал. А отец, который уделял ему достаточно времени, никогда не смотрел ему в глаза. Однажды Трап прочитал текст, в котором рассказывалось о мастере, что вырезал человека из дерева. Он явно представил своего отца. Тот вырезал бы отличного человека из лучшего дерева. Но, наверное, не услышал бы его крик. Потому что был глух.
– Глух, глух, глух, – повторял Трап перед самым побегом в своей комнате. Закрывал глаза и видел встреченного на берегу мальчишку, собственного ровесника, которого привели на пляж родители. Как они смотрели на своего ребенка!
Трап разобрал орбитальный фонарь, за пять минут слепил из имеющихся запасных частей что-то вроде простенького резака, почти полностью истратил заряд батареи, но сумел перерезать трос. Затем нашел брошенную пешню Будаллы и все те же два ключа. Прислушался. Судя по подрагиванию корпуса балкера, тихой прогулки по кораблю у Кафши и ее команды не получалось. Ворота малого шлюза были заблокированы изнутри. Но у балкера и в самом деле имелось множество входов и выходов, включая огромные грузовые ворота, которые требовали специального механизма и могли открываться только на жесткой стыковке или стапелях, а также некоторого количества шахт, не говоря уже о бесчисленных клапанах и отводах.
Клапаны озадачили Трапа в первую очередь. Практически все они были вырублены. Понятно, что ни у одного балкера не действовала трюмная система газообмена, но вырубка клапанов была абсолютно бессмысленна. Уже много лет корабли этого типа не садились на поверхность Венуса, поэтому и сама система, кроме тех же клапанов, как правило, была демонтирована, но здесь…
Трап присел возле одного из клапанов, посветил отживающим свое фонарем. Внутренности клапана были не просто вырублены, а аккуратно вырезаны. И даже расчищены от ближайших ракушек. И расчищены, похоже, были все клапаны.
«Интересно, – подумал Трап, едва не сказав это вслух, – ради чего было тратить столько усилий?»
Раздумывая над этим, Трап добрался до решетчатой перемычки, разделяющей пазухи балкера на сектора, отсчитал от мачты внешнего сканера тридцать локтей и полез в гущу ракушек. Они и в самом деле словно ожили – не царапали скафандр, а упруго расходились в стороны, продолжая мелко подрагивать при этом.
«Точно поют, – подумал, подавляя в себе отвращение, Трап. – И, может быть, даже звучат не хуже Будаллы. Точно не хуже».
В гуще ужасных ветвей, все более напоминавших щупальца, Трап отыскал техническое отверстие, вскрыл его и переполз в следующий сектор, а еще через пять минут выбрался на внешнюю оболочку. Все-таки Шака ошибалась. Метеоритные пушки держали под обстрелом не всю поверхность балкера. В этой части корабля оставалось достаточно укромных мест. Одни гнезда для стыковки к пирсу чего стоили. Да и платформа с пусковыми шахтами давала прекрасное укрытие, выступая из оболочки на полтора локтя.
«Только бы в них не было кассет с зондами», – чуть слышно пробормотал Трап, хотя был уверен, что ни на одном балкере не осталось не только зондов, надобность в которых отпала давным-давно, но и специалистов, которые могли бы их отстрелить. И все же увиденное в шахтах Трапа ошеломило. И здесь явно поработал неведомый резчик – в матовых цилиндрах не оказалось не только ни одной мембраны, но и концевых замков, – далеко внизу явно виднелся свет.
«Все-таки ты и в самом деле придурок», – сказал сам себе Трап, перекинул ноги через край отверстия и, упираясь локтями в стены шахты, скользнул вниз.
