Уилбур Смит - Свирепая справедливость
- Такой сильный... - прошептала она глубоким хриплым голосом, и он приподнялся над ней, чувствуя себя неуязвимым и могущественным.
- О, Питер! - воскликнула она. - Да, так. Пожалуйста, так! - Оба приблизились к моменту, когда каждый теряет себя и на краткое мгновение становится частью божества.
Потом они долго лежали рядом в огромной постели. Лежали на спине, вытянувшись, не касаясь друг друга, только переплетя пальцы рук.
- Я уйду... - прошептала она, - я должна уйти, но не сейчас. Еще нет.
Он ничего не ответил, такое усилие для него оказалось невозможно, а ее голос звучал томно от наслаждения.
- Я заключу с тобой сделку. Дай мне еще три дня. Только три дня для счастья. У меня это будет в первый раз. Я никогда такого не знала. И может, это и в последний раз...
Он пытался приподняться, чтобы возразить, но она сжала его пальцы, заставляя замолчать, и продолжала:
- ...может, в последний, - повторила она. - И я хочу все от него взять. Три дня, в которые мы не будем упоминать Калифа, не будем думать о крови, усилиях и страдании. Если ты дашь мне их, я сделаю все, что скажешь. Договорились, Питер? Скажи, что так будет.
- Хорошо. Мы так и сделаем.
- Тогда скажи мне снова, что ты меня любишь. Не могу сказать, чтобы ты говорил это слишком часто.
Он часто повторял это на протяжении трех волшебных дней и говорил правду; и каждый раз как говорил это, она воспринимала с такой же радостью, и все это время они находились рядом друг с другом.
Даже когда неслись по теплой гладкой поверхности лагуны, откидываясь назад, прямыми руками держа буксир, лыжи гневно свистели и разбрасывали сверкающие водные крылья, когда они разворачивались в па-де-де, смеясь сквозь ветер и гром двигателей яхты, а Хапити, лодочник-полинезиец сочувственно посматривал на них с мостика.
Когда спокойно плыли сквозь загадочные голубые и пятнистые глубины, и единственным звуком был только свист воздуха в аквалангах и мягкий шорох вечного пульса океана; держась за руки, они опускались к забытому корпусу японского самолета, заросшему водорослями и населенному множеством прекрасных маленьких существ.
Они молча опускались с крутого стального утеса наклонной рубки самолета, которая уходила, казалось, в бесконечне глубины, так что охватывал неожиданный страх перед возможностью лишиться опоры и падать туда, где свет с поверхности совсем тускнел и исчезал.
Останавливались и заглядывали сквозь стекло масок в отверстия, проделанные в корпусе снарядами и взрывчаткой, потом пробирались в эти отверстия, осторожно, как дети в доме с привидениями, и потом, торжествующие, выходили наружу с сумками, полными трофеев: монет, посуды, медных деталей.
Бродили по закрытым пляжам внутренних островов, рука об руку, обнаженные под ярким солнцем.
Рыбачили в проливе во время бурного наступления воды, кричали от возбуждения, когда большой золотой желтохвост, с блестящим, как зеркало, брюхом, выскакивалв из воды, чтобы схватить приманку, и фиберглассовые удилища кивали и дергались.
Или в океане, когда за гребнями волн на мгновения исчезали острова, и слышался только треск и шорох снастей, дрожал наполненный ветром парус, и двойной корпус катамарана рассекал с шумом волны.
На длинных изогнутых берегах в лунном свете, разглядывая небесные тела, которые так трудно увидеть в беспокойном небе Европы: охотник Орион и Плеяды; восклицая, когда всходили незнакомые созвездия южного полушария во главе с большим крестом.
Каждый день начинался и заканчивался чудом и загадкой большой постели, любовью, которая сплавляла их тела и души каждый раз все крепче.
Но на четвертый день, проснувшись, Питер обнаружил, что ее нет, и на мгновение испытал ужасное чувство потери.
А когда она вернулась, он в первое мгновение не узнал ее.
А потом понял, что она срезала длинные темные пряди, подстригла волосы так коротко, что они чуть поднимались над черепом, как лепестки темного цветка. От этого Магда казалась еще выше. Шея ее походила на стебель цветка, она стала длиннее, и изгиб горла оказался так подчеркнут, что напоминал лебединый.
Она увидела его выражение и прозаично заметила:
- Я подумала, что нужно изменить внешность, раз уж буду жить под новым именем. Отращу снова, если захочешь.
Она и сама как будто совершенно изменилась, томное любовное настроение уступило место резкой деловитой эффективности, как раньше. За последним завтраком из сладкой желтой папайи с свежим соком лайма она объясняла свои намерения и быстро просматривала содержимое конверта цвета буйволовой кожи, который секретать положил рядом с ее тарелкой.
В конверте оказался красный израильский дипломатический паспорт.
- Я буду жить под именем Руфи Леви, - она взяла толстую стопку авиабилетов, - и решила вернуться в Иерусалим. Там у меня есть дом. Он не на мое имя, и не думаю, чтобы кто-нибудь за пределами "Моссада" о нем знал. Идеальное убежище, и совсем рядом с моим контрлем из "Моссада". Попробую помочь тебе, если смогу, добыть информацию для твоей охоты...
Она протянула ему листок машинописи.
- Здесь телефонный номер "Моссада", по которому ты можешь оставлять для меня сообщения. На имя Руфи Леви.
Он запомнил номер, а она продолжала говорить, потом смяла листок.
- Я изменила план своего отъезда, - сказала она. - Мы пойдем на яхте в Бора-Бора. Туда всего сто миль. Я заранее свяжусь по радио. Друзья встретят меня на берегу после наступления темноты.
Они с погашенными огнями прошли по узкому проливу в кораллах, лодочник Магды пользовался только светом заходящей луны и своими знаниями островов.
- Я хотела, чтобы Хапити видел, что я живой схожу на берег, негромко прошептала она, прижимаясь к Питеру в последние минуты перед расставанием. - Я не преувеличиваю опасность местной полиции, если мы хотим, чтобы Калиф подумал то, что нам нужно. Хапити будет молчать, заверила она, - и поддержит твой рассказ о нападении акулы, разве только ты прикажешь ему рассказать правду.
- Ты обо всем подумала.
- Я только что нашла вас, мсье, - усмехнулась она, - и не хочу снова потерять. Решила даже поговорить с начальником полиции Таити, когда буду там. Он мой старый друг. Когда вернетесь на Les Neuf Poissons, пусть мой секретарь свяжется по радио с Таити...
Она продолжала негромко говорить, рассказывая во всех подробностях о своих приготовлениях, и он не мог найти никаких упущений. Их прервал негромкий оклик из темноты, и Хапити тут же выключил двигатели. По инерции они продолжали приближаться к неясным очертаниям острова. О борт ударилось каноэ, Магда быстро обняла Питера, прижалась ртом к его губам.
- Пожалуйста, будь осторожен, Питер, - все, что она сказала, потом оторвалась от него и ступила в каноэ, и Хапити передал ей ее единственный чемодан. Каноэ сразу оттолкнулось и исчезло в темноте. Некому было помахать, и Питеру так было легче, но он продолжал смотреть с кормы во тьму, когда яхта слепо пошла назад.
