Евгений Вецель - Социальная сеть "Ковчег"
– Я не верю! – крикнул я.
– Тише, – сказала Тринити, – а то ребята услышат, и тебе придётся им всё объяснить. Тебе сейчас нужно время, чтобы осознать. Потеря близких – это всегда сложно. Я тебе сочувствую, но обманывать тебя не могу. Ты должен жить дальше. У человека должна быть надежда, но она не должна быть призрачной.
– Выключись! – со злостью сказал я.
– Отключаюсь, – сказала Тринити и затихла.
Я достал свой лист, который был чист и ничего не отображал. Нужно было выплеснуть свой гнев, поэтому я порвал его на мелкие кусочки, выкинул в унитаз и смыл. Когда я услышал звук слива, я очень остро ощутил потерю. Потерю всего, что было мне дорого. Я окунул своё лицо в воду раковины и крикнул со всей силы. В этом крике были все мои эмоции, весь гнев по отношению к тем людям, которые по собственной прихоти переместили меня сюда.
Мой гнев был бы намного сильнее, если бы я знал, кто эти люди и зачем они это сделали. А сейчас я не знал, на кого злиться. Всеволод Владимирович просто забрал меня там, где сказали. Тринити рассказала правду, хотя могла скрывать дальше. Что ни говорите, но злиться на конкретного человека намного проще. У меня была мысль, что всё, что сказал этот дьявольский компьютер – ложь. Но предчувствие подсказывало, что это правда. Не вся, но правда. То, что я никогда не увижу Юлю и сына, я чувствовал давно, просто боялся себе признаться.
Задыхаясь от нехватки воздуха под водой, я быстро вытащил лицо из раковины и глубоко вдохнул. Нужно срочно что-то делать. Первым делом нужно подтвердить правдивость слов компьютера. Самый лучший способ – получить альтернативное мнение независимого человека.
Когда увижу Всеволода Владимировича, я у него спрошу, что он знает, а пока нужно пользоваться тем, что рядом четыре человека из будущего, которые наверняка знают, можно ли путешествовать в будущее и обратно.
Очень тяжело переживать такие события в одиночку. Было бы намного легче оказаться здесь с Юлей или, на худой конец, с друзьями, чтобы можно было расстроиться вместе. Чтобы можно было выплеснуть эмоции. Чтобы меня кто-то выслушал и успокоил. Наконец, посмеяться над ситуацией. Но в том состоянии, в каком я находился сейчас, я не мог себе представить, что смогу успокоиться.
К тому же я понимал, что сейчас в шоке, и осознание того, что произошло, придёт позднее. Именно тогда я смогу ощутить всю тяжесть последствий. Я ещё долго буду вспоминать про своих родственников и вздрагивать от мысли, что никогда их не увижу. Слово «никогда» – самое жестокое.
По привычке я стал выискивать в ситуации положительные моменты. Сделать это было сложно. Но я вдруг понял, что Юля жива, сын и мои родственники – тоже, и это уже хорошо. То, что я их никогда не увижу, – это печально и ужасно, но такие чувства немного эгоистичны. Я был уверен, что они справятся без меня. Они будут жить. Пройдёт много времени, но они успокоятся. Конечно, неприятно осознавать, что Юля через несколько лет найдёт себе мужчину, но это лучше, чем жить ложной надеждой моего возвращения.
Ну, а ребёнок, которому всего 3 года, переживёт потерю отца намного легче. Я далеко не первый человек, который покинул своих детей раньше времени. Мой отец тоже пропал, когда я был совсем маленьким. И он практически не оставил воспоминаний о себе. Я даже не помню, чтобы я горевал в детстве. Может, это и было, но я не помню.
Думая об этом, я сам удивился своей жестокости. Как я мог за десять минут передумать такие мысли. Мне сейчас должно быть ужасно больно. И мне действительно очень больно, но назвать это невыносимым я не могу. Я сильный человек и смогу это вынести. Я справлюсь.
– Володя! Выходи давай! – кричала Надя и стучала ногами в дверь. – Всем нужно в туалет! Ты выпил всего литр пива, а я два! Если не откроешь, я за себя не отвечаю!
Эти крики вернули меня к реальности. Я посмотрел в зеркало. Оттуда глядел вмиг постаревший и осунувшийся мужчина с мокрым лицом и волосами. Футболка на груди намокла. Нужно сделать вид, что ничего не произошло, и выходить. Иначе будет только хуже.
Я взял гигроскопичное полотенце и промокнул им волосы, лицо и футболку. Полотенце сушило мгновенно. Я поправил причёску пальцами, улыбнулся для того, чтобы расслабить лицо и повернул ручку двери. Дверь отворилась мгновенно, и почти танцующая Надя выдернула меня за руку наружу, а сама заперлась внутри.
Всё произошло настолько быстро, что я стоял и потерянно смотрел на проносящиеся картинки за стеклом. Я чувствовал, что меня сверлят взглядами, но старался не смотреть на ребят. Они, видимо, почувствовали моё состояние и, решив не вмешиваться, продолжили свой разговор.
Лишь Даша смотрела на меня, не отрываясь. Я слегка шатающейся походкой подошёл к своему месту, сел и пристегнулся. Я нашёл в себе силы посмотреть на Дашу и улыбнуться. Она кивнула головой так, словно понимала, что со мной произошло, и слегка улыбнулась в ответ.
Через несколько минут вышла Надя, и Даша побежала в освободившееся помещение. Надя подошла ко мне достаточно близко и шепнула на ухо:
– Вов, ты чего так кричал? Что-то случилось?
– Всё нормально, – чужим голосом сказал я.
– Ну, не хочешь говорить – не надо! – обиженным тоном сказала Надя.
Все переглянулись и снова сделали вид, что ничего не произошло. Они явно слышали, как я кричал. Они наверняка заподозрили, что мне сейчас плохо. Я находился в гальюне, по крайней мере, 30 минут, поэтому надеяться, что они этого не заметили, мне не приходилось. И понимая это, я был очень благодарен Тане, Аполлиону и Даше, что они не стали приставать ко мне.
Юля всегда поступала точно так же, когда у меня появлялась необходимость побыть одному. Только глупый человек будет приставать к мужчине, когда он в неуравновешенном состоянии. Все опытные люди знают, что мужчины переживают в своей собственной пещере. Если происходит нечто, то они уходят туда и начинают искать решение. Заглядывать в его место уединения и спрашивать «Как дела? Что случилось?» может только тот, кто хочет вызвать его гнев.
Только женщины в таком состоянии начинают звонить подругам и искать, кому бы выговориться. Мужчины другие по природе. Они не хуже и не лучше, они просто другие. Так задумала природа, и бороться с ней – себе дороже.
Физически я сидел пристёгнутым на своём кресле, в батискафе, мчавшемся со скоростью 400 км/ч, а морально – находился в своей изолированной пещере. Перемешивая свои мысли в большом котле, я переливал из пустого в порожнее и укладывал всё в голове. Я настолько увлёкся, что не заметил, как вернулась Даша. Я настолько увлёкся, что не заметил, как мы преодолели всё Северное море и вышли в Атлантический океан.
