Cемен Слепынин - Фарсаны
Заметив хозяина, Афанасий вскочил.
— Пополняю запас информации.
— Вижу. И давно увлекаешься средневековьем?
— Недавно, — обиженно ответил кибер, уловив в голосе хозяина иронию. Афанасий был своенравным и обидчивым созданием.
— Валяй, — милостиво позволил хозяин. — Пополняй свой запас.
Утром Сан, помня вчерашний эпизод, с интересом посматривал на Афанасия. Он уже не вздрагивал, когда робот, разнося блюда, случайно касался его плеча.
— Афанасий, принеси-ка нам слив, — попросил Иван. — И не такое количество, какое наугад выдаст кухонный автомат, а скажем…
Иван сделал вид, что задумался.
— Полагаю, что четное число, — подсказал слуга. — Вас двое.
— Нет, не обязательно четное. Принеси нам… Ну, скажем, тринадцать.
Афанасий, собравшийся уже шагнуть в кухню, растерянно заморгал глазами.
— Ты что, окаменел? — спросил Иван. — Или не понял?
— Понял, — уныло ответил Афанасий и почесал затылок.
Сан хихикнул.
— Тогда выполняй, — поторопил Иван.
Афанасий побрел на кухню и возился там дольше обычного. Вернувшись, он торжественно поставил на стол тарелку с десятью сливами.
— Я же просил не десять, — напомнил Иван.
Афанасий молча повернулся и принес еще одну тарелку. На ней лежали недостающие три сливы.
— И ты считаешь это остроумным выходом? — усмехнулся Иван.
Однако Сан был в восторге от находчивости кибера. Хохоча, мальчик приплясывал вокруг него и восклицал:
— Ай да Афанасий! Молодец! Избежал чертовой дюжины.
Афанасий опустил голову, всем своим видом выражая обиду и оскорбленное достоинство.
— Бедный Афанасий, — участливо проговорил мальчик. — Не обижайся. Мы пошутили.
Так Сан подружился с домашним кибером. С тех пор даже равнодушные роботы “Хроноса”, которые, не в пример Афанасию, казались мальчику туповатыми и скучными, не вызывали у него неприязни.
По вечерам Афанасий частенько приходил теперь а звездный кабинет хозяина вместе с мальчиком.
Однажды вечером, погасив звездный экран, Иван обнаружил, что мальчика за спиной нет. “Спит”, — решил он и заглянул в спальню. Постель была пуста, Сан исчез вместе с медвежьими шкурами. Заглянул Иван под койку, но и там никого не было.
Слегка встревоженный, он вошел в библиотеку… и с трудом сдержал смех. Спиной к двери на прежнем месте сидел Афанасий. Рядом на медвежьей шкуре расположился Сан. Оба читали.
Иван незаметно ушел. Однако утром сделал Сану замечание.
— Твой железный приятель усталости не знает, но человеку по ночам надо спать.
Впрочем, новому увлечению Сана Яснов решил не мешать. Подумал: что, если мальчику с его древней привычкой ко всему конкретному и осязаемому больше полюбятся именно бумажные книги?
Иван не ошибся. В “Хроносе” мальчика, конечно, давно научили читать. Но читал он не очень внимательно, к телекнигам с их призрачными светостраницами Сан все еще относился с подозрением. А вот книги, отпечатанные на бумаге, ему полюбились сразу. Их можно было пощупать, полистать, даже понюхать и вдоволь насладиться застывшими картинками.
— Ты хоть все понимаешь? — спросил как-то Иван.
— Не совсем…
— Так я и думал. Афанасий подсовывает тебе тяжеловесные исторические романы, которые были скучноваты и для меня. Давай-ка лучше покажу книги, какими я увлекался в твоем возрасте.
Сан увидел четыре большие полки. Здесь были те неумирающие книги, какими зачитывались дети и подростки на протяжении уже не одной сотни лет.
Вечером Сан взял одну из них. Его привлекло звучное имя автора — Майн Рид. Мальчик раскрыл книгу с золоченой обложкой, и перед ним словно распахнулись золотые ворота в упоительный мир, полный вольного ветра, шумящих трав и удивительных, захватывающих дух приключений.
Нельзя сказать, что Сану в “Хроносе” не показывали приключенческих фильмов. Да и дома Иван не раз усаживал мальчика рядом с собой, чтобы вместе посмотреть экранизацию полюбившегося еще в детстве романа. Сан смотрел сначала с живым интересом, потом скучнел, зевал и даже жаловался на головную боль.
Лиана Павловна и Яснов пришли к одному мнению: мальчик обладает не столь уж частым творчески ценным качеством — самостоятельностью. Иной раз это была чрезмерная, даже агрессивная самостоятельность. Насколько Сан был послушен внешне, настолько оказалась упрямой, неподатливой и своенравной его внутренняя жизнь. Если Сан плохо “переваривал” насильственно вкладываемые во сне знания, то к телевизору относился порой вообще нетерпимо. Экран навязывал готовые зрительные и звуковые образы, а с таким “диктатом” своевольная фантазия мальчика мириться не могла.
Иное дело книги. В них даны только самые живописные детали обстановки и наиболее броские, характерные черты персонажей. Здесь для воображения Сана открывался полный простор, чужие образы он дополнял своими красками, звуками, запахами. В книгах Майн Рида, Густава Эмара мальчик видел не только североамериканские прерии, но и щемящие дали родной саванны — качающееся море трав, бескрайнее синее небо, табуны лошадей. А их Сан любил не меньше птиц. Только в книгах лошади уже были приручены и назывались мустангами… Понятными Сану становились и люди — почти такие же охотники и дети природы, как его соплеменники. Они — точь-в-точь, как когда-то в мечтах Сана! — скакали верхом на лошадях, и ветер, наверное, свистел в их ушах. У мальчика белел кончик носа от волнения, когда герои книг, спасаясь от опасности, мчались на потных мустангах по дикому приволью степей.
Ностальгия
Зима и лето прошли для Сана в каком-то полусне. Мальчик механически ел, по принуждению Ивана спал, по привычке учился в “Хроносе”. И учился, как ни странно, куда успешней, чем раньше. Но по-настоящему жил он в мире солнечных пространств и манящих образов, встающих со страниц Майн Рида и Купера, Стивенсона и Рони Старшего.
“Через книги мальчик привыкнет к нашему миру”, — радовался Иван. Но вот снова наступила осень, и Яснов все чаще замечал Сана под тополем.
Дули прохладные ветры, шумела золотистая осенняя вьюга. Книга вываливалась у мальчика из рук, глаза его невидяще глядели вдаль. Потом Сан закрывал глаза. Он слушал ветер… Он снова узнавал в его гуле полузабытые звуки — топот бизоньего стада, сладкий шепот зеленых трав, голоса людей.
“Эолова арфа”, — невесело усмехался Иван. Он догадывался, что творится с мальчиком. Ветер, наверное, снова бередил его душу.
В такие минуты Сан забывал образы, навеянные книгами. Другие, мучительно зовущие и неясные образы вытесняли их. Они клубились, колыхались и таяли, как клочья тумана. И снова возникали, но уже более четкие… И вдруг однажды Сан увидел родную саванну. Увидел так ярко, что чуть не вскрикнул. Казалось, стоит протянуть руку — и можно пощупать колоски злаковых трав, недвижно застывших под жгучим полуденным солнцем. Воздух струился испарениями, тишина стояла вокруг. Но вот на горизонте сгустились синие тучи, тени побежали по саванне, и зашелестел, зазвенел травой проснувшийся ветер…
