Курт Воннегут - Библиотека современной фантастики. Том 12
Несмотря на то, что собственная его жизнь летела кувырком, Пол почему-то был совершенно уверен в том, что весь остальной мир прочно стоит на месте. И ничто во всем этом остальном мире не казалось ему более прочным, чем союз инженерного гения Бэйера с краеугольным камнем технологии — Кронером.
— Неужто он умер?
— Нет, — грустно произнес Кронер, — нет, он все еще жив. В физическом смысле, хочу я сказать. — Он уместил микрофон на стол и пододвинул к нему кресло, чтобы Пол мог давать свои показания с наибольшими удобствами. — Что ж, по-видимому, так оно и должно было произойти. Бедняжка Бэйер был не слишком стойким человеком, ты сам знаешь, — он поправил микрофон. — Вот, ну, давай, Пол, мой мальчик.
— А что же с Бэйером? — продолжал настаивать Пол.
— О, — вздохнул Кронер, — он прочитал это дурацкое письмо, вытряс все содержимое из ящиков письменного стола и ушел. Садись сюда, Пол.
Значит, письмо это было настолько хорошо, подумал Пол, пораженный тем переворотом, которое оно произвело по крайней мере в одной человеческой жизни. Но затем ему сразу же пришло в голову, что письмо это вызвало поддержку Бэйера не столько своей аргументацией, сколько тем, что под рукой не оказалось никого, кто смог бы привести аргументы против этого письма. Окажись рядом кто-нибудь посмышленей Кронера, кто смог бы выдвинуть против письма достаточно веские аргументы, то и Бэйер, возможно, спокойно остался бы на своем месте в Албани.
— А какова официальная реакция на письмо? — спросил Пол.
— Оно отнесено к разряду государственной тайны, — сказал Кронер, — и поэтому каждый, кто попытался бы распространять его, подпадает под действие закона о государственной безопасности. Итак, тебе нечего волноваться, мой мальчик, это уже никуда дальше не пойдет.
— Но ведь должен же быть какой-то официальный ответ на него, не правда ли? — спросил Пол.
— Это только сыграло бы им на руку — публично признаться в том, что вся эта чепуха с Заколдованными Рубашками заслуживает внимания всей системы. И это именно то, чего они добиваются! Ну давай усаживайся, и покончим со всем этим, чтобы ты поскорее мог отправиться домой и воспользоваться заслуженным отдыхом.
Совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях, Пол уселся перед микрофоном, и Кронер включил звукозаписывающий аппарат.
Официальные власти реагировали на Общество Заколдованных Рубашек именно так, как они реагируют на многие вещи: пропускали их мимо ушей, как пропускали мимо ушей многие сложные и неприятные вопросы во время ежегодных сборищ на Лужке. Как будто официальное признание или непризнание означает жизнь или смерть для самих идей. Старый дух Лужка полностью проявился в этой реакции, дух, который, как предполагалось, призван был цементировать всю систему: убеждение, что оппозиция не стремится ни к чему иному, как победить любыми средствами и этим нанести ущерб, и что единственной целью соревнований является полная победа либо полное поражение.
— Итак, — сказал Кронер, — кто же на самом деле стоит во главе всей этой дурацкой затеи, этого Общества Заколдованных Рубашек?
И опять Пол оказался на одном из самых древних перекрестков дорог, на перекрестке, который он уже однажды увидел перед собой в кабинете Кронера несколько месяцев назад. Выбор того или иного направления не имел ничего общего ни с машинами, ни с иерархией, ни с экономикой, ни с любовью или веком. Это было чисто внутренним делом каждого. Любой шестилетний ребенок уже знает об этом перекрестке и знает также, что делает в таких случаях хороший или плохой мальчик. Перекресток этот известен всему миру по народным сказаниям, и хорошие мальчики независимо от того, носят ли они кожаные брюки ковбоев, коротенькие штанишки, серапи, леопардовые шкуры или серые в полоску брюки банковских служащих, отделяются здесь от плохих.
Плохие мальчики становятся доносчиками. Хорошие не становятся ими вне зависимости от времени или от причин.
Кронер прокашлялся.
— Я спрашиваю — кто стоит во главе их, Пол?
— Я, — ответил Пол, — и клянусь богом, я хотел бы быть лучшим руководителем.
В то мгновение, когда он произносил эти слова, он уже знал, что это правда, и одновременно с этим он, наконец, понял то, что было доступно пониманию его отца, — что значит верить в какое-то дело и всей душой принадлежать ему.
XXXII
— Клянетесь ли вы говорить правду, всю правду, одну только правду, и да поможет вам бог?
— Клянусь, — сказал Пол.
Заполнившие зал судебных заседаний телевизионные камеры откатились от Пола, чтобы показать пятидесяти миллионам телевизионных экранов табло на южной стене зала Федерального суда Айлиума. Там же, немного позади и выше доктора Пола Протеуса, сидел судья — «Управляющий Небом», как мысленно окрестил его Пол. Обвиняемый, сидевший сейчас на скамье для свидетелей, скорее напоминал старомодную панель управления, чем человека: он весь был обвит проводами от приборов, определяющих температуру, давление и потовыделение, установленных на его груди, запястьях, под мышками, на висках и на ладонях. Провода эти шли в серый кабинет, расположенный под местом дачи свидетельских показаний. Там полученные данные интерпретировались должным образом, преобразовывались и передавались на табло размером в квадратный ярд, расположенное над головой Пола.
Стрелка- индикатор на этом табло, в данный момент направленная вниз, была устроена таким образом, чтобы свободно двигаться между черной буквой «П» (правда) справа и красной буквой «Л» (ложь) слева или же останавливаться в промежуточных делениях между ними.
Пол признал себя виновным в саботаже, но сейчас, спустя три недели после своего ареста, находился под судом по обвинению в государственной измене.
— Доктор Протеус, — злобным тоном обратился к нему прокурор. Телевизионные камеры ухватили его злобную усмешку и тут же переключились на крупные капли пота, выступившие у Пола на лбу. Вы признали себя виновным в саботаже, не правда ли?
— Да, это так. — Стрелка подлетела к букве «П» и снова заняла нейтральную позицию, показывая, что с точки зрения Пола его слова полностью соответствуют истине,
— Этот заговор саботажников, во главе которого стояли вы, в качестве своего метода избрал следующие действия — я цитирую ваше знаменитое письмо: «И если никакими иными средствами нам не удастся положить конец этому беззаконию, мы готовы к тому, чтобы применить силу». Это ваши слова, доктор?
— Слова эти были написаны кем-то другим, однако они отвечают моим убеждениям, — сказал Пол.
