Курт Воннегут - Библиотека современной фантастики. Том 12
Неспособность имеет право на существование, ибо человек неумел и неловок, а человек — творение господа.
Смена гениальных прозрений и заблуждений закономерна, ибо человек попеременно проявляет и то и другое, а человек творение господа.
Возможно, что вы не согласны со старомодным и тщеславным утверждением, что человек — творение господа.
Но я считаю это значительно более извинительным заблуждением, чем другие заблуждения, построенные на безоглядной вере в технологию, а именно: что человек живет на земле только ради того, чтобы создавать все более прочные и производительные свои подобия и, таким образом, лишать всех и всяческих оснований даже само продолжение своего существования.
Искренно ваш доктор Пол Протеус ».
Профессор фон Нойманн снял очки, протер глаза и уставился на лежащие перед ним листки бумаги, ожидая, чтобы кто-нибудь высказался.
— Да-а… — протянул начальник транспортного отдела нерешительным тоном, — немножко заумно, не правда ли?
— Звучит это очень здорово, — сказал ответственный за безопасность, — но не лучше ли было бы добавить сюда немножечко об этом вот… Ну, я не очень умею красно говорить, но кто-нибудь, наверное, мог бы это сказать. А я вот просто и не знаю, как это все сказать…
— А вы попробуйте, — сказал Финнерти.
— Ну вот, я хочу сказать, что у каждого сейчас такое чувство, что ты и плевка даже не стоишь и что это очень паршивая вещь, когда тебя окунают в дерьмо вещи, которые ты сам сделал.
— Так ведь это есть в письме, — сказал Лэшер.
Пол вежливо кашлянул.
— Мне следует это подписать?
Фон Нойманн недоуменно уставился на него.
— Господи, да ведь это было подписано и разослано несколько часов назад, когда вы еще спали.
— Благодарю вас.
— Не стоит благодарности, — отозвался профессор с отсутствующим видом.
— А не считаете ли вы, что после этого письма они примутся за нас с новыми силами? — спросил нервный человек.
— Ни в коем случае, — сказал Лэшер. — Но это, несомненно, заставит их задуматься обо всех нас. А когда наступит великий день, мы хотим, чтобы каждый знал, что мы выступаем за великое и правое дело.
— Полиция! — выкрикнул кто-то в глубине запутанной сети подземных убежищ.
В отдалении послышались выстрелы, усиленные и многократно повторенные эхом.
— К западному выходу! — скомандовал Лэшер.
Бумаги были быстро собраны со стола и упрятаны в конверты; лампы задуты. Пол почувствовал, как толпой бегущих людей его несет по коридорам. Двери открывались и с треском захлопывались, люди спотыкались, наталкивались на стены и друг на друга, но все это проделывалось в абсолютном молчании.
Внезапно Пол обнаружил, что звуки шагов его спутников затихли и что он бежит теперь, только следуя за эхом собственных шагов. Запыхавшись, совершенно сбитый с толку грохотом сапог и выкриков полицейских, он окончательно потерял ориентировку в лабиринте переходов и залов и все чаще и чаще попадал в тупики. Наконец, когда он попытался выйти из одного из таких тупиков, его ослепил луч карманного фонаря.
— Вот один из них, хватай его, Джой!
Пол ринулся мимо фонарика, с силой выбросив вперед оба кулака.
Что- то грохнуло его повыше уха, и он свалился на влажный пол.
— Клянусь богом, хоть одному из них не удалось смыться, услышал он над собой чей-то голос.
— Ну и влепил же ты ему, а?
— Стану я церемониться с вонючим саботажником, клянусь богом.
— Видно, какая-то мелкая рыбешка, а?
— Ну, еще бы. А ты чего ждал? Думал, наверное, что сам Протеус станет расхаживать по этим развалюхам в полном одиночестве, как будто он не знает, что к чему? Нет, сэр, я тебе скажу, что Протеус сейчас сидит себе в соседнем графстве цел-целехонек и поплевывает на нас с тобой!
— Вот паршивый саботажник!
— Это уж точно. Ну ладно. Эй, ты там, ну-ка вставай и давай трогайся.
— Что случилось? — пробормотал Пол.
— Полиция. А ты получил по черепу за попытку отвести след от Протеуса. И чего только ты не жил своим умом? Он ведь подонок, скажу тебе по правде. Вколотил себе в башку, что он царь, и все тут.
XXXI
Товарищем Пола по камере в подвальном помещении управления полиции был маленький и элегантный молодой негр по имени Гаролд. Попал он за решетку за мелкий саботаж: разбил автоматическую установку по обучению правилам уличного движения — громкоговоритель с соответствующим оборудованием, установленный на фонарном столбе прямо напротив окна его спальни.
— «Оглядитесь по сторонам!» — орал Гаролд. — «Переходите улицу только на перекрестках!» — подражая голосу громкоговорителя, записанному на магнитофонную ленту. — Целых два года я вынужден был жить рядом с этим паршивым громкоговорителем. Ведь каждый раз даже теперь, когда кто-нибудь шагнет на мостовую, он тут же включает свой электрический глаз и начинает вопить: «Не проходите на стоянке между двумя машинами!» И наплевать ему, кто это идет и зачем. Он просто так сделан, что должен быть внимательным. «Осторожней! Не делайте того! Не делайте этого!» Старая бродячая собака проходит под окнами в три часа ночи, но эта паскудная штука и здесь не пропустит шанса поорать на всю улицу. «Если вы сидите за рулем, — вопит он этой старой собаке, если вы сидите за рулем, не потребляйте спиртных напитков!» А потом ползет какой-то пьяница на четвереньках, и этот механический идиот сообщает ему, что по установленному в городе порядку каждый мотоцикл должен иметь задние фары.
— И сколько вам дали за это? — спросил Пол.
— Пять дней. Судья говорит, что я уже могу выходить. Единственное, чего они от меня хотят, — это чтобы я сказал, будто жалею о своем поступке. Но я говорить этого не собираюсь, потому что ничуть не жалею.
Пол был очень доволен, что Гаролд слишком занят своими заботами, чтобы интересоваться неприятностями Пола. Дело вовсе не в том, что Полу было бы больно говорить о них, просто ему очень трудно объяснять все. Его собственные побуждения были довольно смутными. — Распределение ролей в спектакле, как теперь стало ясно Полу, было страшно запутанным, и развязка пока все еще не наступила. И во всем этом он играл крайне пассивную роль: его тянули то в одну сторону, то в другую. И ему еще только предстояло взять руль в свои руки и выбрать, наконец, направление.
Инженеры и управляющие все еще продолжают его считать своим человеком; Общество Заколдованных Рубашек было столь же уверено, что он принадлежит им, и обе стороны совершенно недвусмысленно дали ему понять, что выбор какого-либо третьего пути для него невозможен.
