Юрий Иванович - Стать победителем
Хуже мне показался тот факт, что трубы стояли не в строгой шахматной последовательности – имелись искривления как по диагоналям, так и по вертикалям. А порой линии дымоходов словно скручивались спиралью. Видимо, неровности почвы или различие пород сказывались таким образом во время строительства. Следовательно, можно и заблудиться.
Пометил вначале крышу точками. Вряд ли я буду здесь летать на самолете, да и под лучами звезды краски маркеров наверняка вскоре выгорят, но если ставить отметки, так ставить везде. На торцах моей башенки отметки ставил самые неброские, незаметные постороннему взгляду. Потом подумал и, уже спустившись вниз, нарисовал число восемьдесят два. После чего двинулся по расширяющейся спирали, нумеруя очень многие башни в только одному мне понятном порядке. После цифры триста плюнул на это дело, выбрал направление на один из вулканов и двинулся в ту сторону. Разве что время от времени ставя маркером косые черточки, для подсказки верности движения.
Во время пути я постоянно посматривал на небо, потому что опасность могла исходить именно оттуда в первую очередь. Все-таки в мире Трех Щитов подлые кречи меня здорово приучили бояться атаки с воздуха.
А зря не посматривал по сторонам! Хотя, анализируя впоследствии свое поведение, понимал: все равно бы ничего не сделал.
Зубастая огромная пасть вынырнула мне навстречу совершенно неожиданно! Понятное дело, что сознание пробуксовало от увиденного. Только наработанные в последнее время боевые рефлексы позволили телу отпрыгнуть на несколько метров и прижаться спиной к одной из вентиляционных башен. И лишь на короткое время я смог, вернее, успел более полно рассмотреть подползающее ко мне чудовище. Это был удав! Толщиной с метр! И с пастью, в которую я бы мог войти, не слишком-то и сгибаясь!
Только одни зубы, торчащие в той пасти в странном порядке, заставляли волосы на голове шевелиться, седеть и выпадать одновременно: чуть ли не под метр!
Про глаза я уже не говорю: выпуклые кастрюли литров по десять каждая!
Дивная, тускло поблескивающая чешуя показалась мне сделанной из нержавеющей стали.
Стоя спиной к спасительному граниту, я подумал, что с такими зубами чудовище не сможет меня укусить. Глупая мысль! Меня никто и не собирался надкусывать и глотать! Что-то сильно наподдало мне под зад, и, взлетев, разворачиваясь в воздухе, мне удалось заметить, кто же нанес мне такой подлый, коварный удар. Хвост!
Чудовищный питон оказался метров пятидесяти в длину! И подкинул меня собственным хвостом!
Дальше вокруг меня с металлическим лязгом и грохотом что-то сомкнулось, и я оказался зажат как раз в клещах из тех самых огромных зубов. Тотчас питон устремился куда-то с приличной скоростью.
«Мамочка! Он меня несет своим змеенышам! – вопила моя замороженная паникой сущность. – Вот так влип! Убежал от разделочного ножа зроаков да свалился в змеиное царство! Прощай, белый свет!..»
Только тело да врожденная гордость вместе продолжили бороться вкупе за общее спасение. Несколько раз крутнувшись, я сумел высвободить одну руку. Потом, упираясь ею в зубы монстра, выдернул другую и чуток развернул тело. В досягаемости моей левой руки оказался огромный глаз чудовища, и я попытался вытащить прикрепленный к запястью метательный нож. Увы! Рука оказалась и вспотевшей от ужаса, и дрожащей от близкой смерти – нож выскользнул из нее, так и не нанеся ни одной царапины врагу.
Тогда пришлось потрудиться правой руке, чтобы вынуть кинжал и передать его в левую. При этом питон словно почувствовал желание жертвы вырваться, сжал меня так, что заныли ребра и потемнело в глазах. Но и умирать просто так не хотелось!
Левая рука, держащая мертвой хваткой кинжал, стала наносить ритмичные удары по глазу чудовища. Что-то захрустело. Создалось впечатление, что даже око чудовища было забрано прозрачной броней. Но и она его не спасла! После третьего удара из глаза стала выплескиваться желтовато-черная жидкость, а внутри гигантского тела пронесся какой-то странный рев, похожий на сирену.
Но самого главного я добился! Питон замедлил скорость движения и стал явно заваливаться набок. И я, уже совершенно не имея кислорода в стиснутых легких, удвоил число ударов по ненавидимому глазу.
Как это ни показалось удивительным, но я победил. Странно зашипев, словно испуская последний дух, монстр замер на месте, а потом уронил свою пасть на камни. От удара из меня вырвались последние остатки спертого воздуха, и я понял, что умираю от удушья. Последнее, что я рассмотрел и услышал, так это сценку и разговор между двумя четырехметровыми великанами. Они с расширенными от удивления глазами, склонились ко мне и обменялись таким вот диалогом:
– Ты смотри, Петря, этот раб умудрился повредить Ловчего!
– И где только такой кинжал раздобыл.
– Но этот явно не из наших. А?
– Точно, что не наш! Дня три назад в седьмом секторе прошла утечка рабов, но как он сумел сюда добраться?
– Наверное, днем отсиживался в башнях, а ночью мчался, как олень. Только куда он мог мчаться? А, Петря? Обычно они бегут в другую сторону.
– Да кто этих придурков разберет.
После этого мое сознание померкло. И вновь вернулось, когда судорожно вздымающиеся легкие пытались интенсивно закачать в меня порции живительного кислорода. Теперь меня держал один из великанов за шиворот, рассматривал со всех сторон, как шелудивого котенка, и приговаривал:
– Смотри, как одет странно. Наверное, тамошний модник.
– Ничего! За порчу Ловчего с него три шкуры спустят вместе с одеждой.
Меня куда-то так и понесли, а я тихо продолжал сходить с ума. Язык великанов мне был понятен почти весь. Хотя в нем все было настолько перекручено и намешано, словно говорил человек, одинаково плохо разговаривающий на польском, белорусском и латышском. И несли меня как раз туда, куда я и сам стремился изначально: во внутреннее кольцо широченного вулкана. Вот только внутреннее пространство жерла оказалось все искрещено многочисленными этажами, витыми лестницами, каким-то подобием лифтов и подъемных площадок и дивным переплетением многочисленных решеток. Что-то мне это напоминало, но разум еще недостаточно обогатился кислородом, чтобы адекватно воспринимать окружающую обстановку.
Великан меня поднес к какой-то широченной трубе, ведущей вниз. Вначале гаркнул туда со всей мочи:
– Эй! Внизу! Принимайте новенького! Этот тот самый, что повредил Ловчего. Барон Фэйф приказал наградить его режимом утроенной строгости. А мы потом проверим!
Он приподнял меня и попытался затолкать в трубу. Понятное дело, что я инстинктивно уперся в края трубы руками и ногами, не желая подчиняться такому неоправданному насилию. Даже успел выдавить из себя три слова:
