Галина Полынская - Патриций
Не понимая, зачем он это делает, полуволк подхватил ребенка на руки и прижал к груди. Обнимая Ютфорда, он стоял, ни о чем не думая, только слушал легкое дыхание мальчика, доверчиво обхватившего руками его шею.
– Ютфорд… – прошептал он, – Ют…
– Ой, Алмон, что это?! – вдруг испуганно вскрикнул малыш.
Вокруг них багровыми потоками разливалось вырвавшееся на свободу Небытие.
* * *– Что это такое? – заволновалась Терр-Розе.
Видение планеты заволакивали клубы грязно-серого тумана.
– Нельзя долго сдерживать Небытие, – сказал Патриций, – нельзя.
– Там же Ют остался! Мой ребенок там остался…
– И все из-за этого проклятого Глаза, – Анаис вытащила его из сумочки и швырнула на стол перед Патрицием. – Вот, возьмите! Возьмите, только верните Алмона с Ютом! Верните их и оставьте нас в покое!
Патриций усмехнулся и покачал головой. А Глаз Идола вдруг вспыхнул, ощетинился тончайшими ломкими молниями, его каменная оболочка треснула и чуть раскрылась как скорлупа. Внутри бурлил плотный сгусток густо-красной почти фиолетовой энергии, осветившей багровым сиянием весь кабинет. Спустя мгновение, из Глаза вырвался пронзительно-алый луч, ударивший в сердце Георга. Патриций вздрогнул, как от сильнейшего удара. И оболочка Глаза Идола сомкнулась. Все произошло в считанные секунды, никто даже опомниться не успел.
– Что с вами? – Анаис испуганно смотрела на искаженное болью лицо Георга. – Что случилось?
– Кажется, я, наконец-то, умираю, – со вздохом облегчения ответил он.
– Кто-нибудь, включите свет, в конце концов! – выкрикнул Дэн.
– Не надо, – пальцы Патриция вцепились в подлокотники кресла. – Подай мне бокал.
Анаис протянула ему кубок, и Владыка с заметным усилием взял его.
– Ну, что ж, – сказал он, делая глоток, – раз уж так получилось, хочу тебе кое-что сказать на прощание…
– Не надо, не говорите так! Может, еще возможно что-нибудь сделать! Как-то изменить…
– Нет, и не надо. Я умираю и хочу этого. А ты прости меня, Анаис. Прости, если сможешь. Несмотря ни на что, ты прошла неплохую школу жизни, у тебя появились друзья и все то, что я называю Смыслом Жизни.
– Это правда, что я не ваша дочь?
– Ты дочь моя и моего брата Торна. Мы внесли свою энергию в создание Солнечной Системы, и ты должна была стать ее хозяйкой, но из-за нашей ссоры я поклялся все сделать для того, чтобы доказать ему, что он не прав и сила должна быть Силой. Наш спор – долгая история, когда-нибудь придет время, и ты все вспомнишь, все поймешь.
– А Алмон? Кто он?
– Алмон был Правителем Мара – первой планеты в Солнечной Системе. Он был слишком сильным и мудрым для того, чтобы ужиться со мной под одним небом. Я уничтожил его самого, уничтожил его народ, но, из жизни в жизнь, он снова и снова вставал на моем пути, чтобы отомстить за своих подданных и за свою планету. Только сейчас мне удалось задавить его Память и сделать своим солдатом, но Древний Голос и здесь оказался сильнее меня.
– Кто вы, Патриций? – с тугим комом в горле проговорил Денис. – Кто вы и откуда?
На чистом лбу Повелителя выступила испарина, светящиеся глаза медленно гасли.
– Далеко, очень далеко отсюда, – с трудом произнес он, – через десятки Систем и Миров, в созвездии Дельволлы, живет планета Биас. Это планета высшей формы разума, ее жители – сгустки Высокой Энергии, Шары различных цветов. Всем этим миром правил Красный Шар, и все беспрекословно подчинялись ему, он был Совершенством. Я был сильным Шаром голубого цвета и не желал подчиняться безграничной власти красного. Я был изгнан, выброшен с Биаса в Пустое Пространство, но это Пространство оказалось не таким уж и пустым – я попал в будущую Солнечную Систему. Там уже имелось светило и всего одна планета по имени Мар. Мой брат – Белый Шар, несмотря на то, что он был вторым после Красного, ушел вместе со мной. Пока рождался этот мир, наши дискуссии перерастали в споры, споры – в ссоры, и тогда мы взяли равные части своих энергий и создали тебя, Анаис, в надежде на то, что ты когда-нибудь нас рассудишь, – Патриций покачнулся и покрепче ухватился за подлокотники. – Ты всегда была больше дочерью Торна, чем моей. Я отнял тебя, забрал и поклялся, что смогу изменить тебя настолько, что рано или поздно ты станешь моим образом и подобием и, когда все узнаешь, то не примешь Торна… Как часто я видел в тебе то себя самого, то моего брата, то кого-то третьего, незнакомого. Порою мне начинало казаться, что мы создали прекрасное чудовище, поэтому я старался подавить тебя, держать тебя ближе к себе, не имея представления, в кого ты можешь превратиться.
Торн довольно быстро покинул Систему, горя желанием творить и созидать дальше, а я остался здесь, храня и оберегая это великое детище. Все, что смог, я сделал. Я не желал зла ни тебе, ни ему. Ты способна меня простить?
– Я вас прощаю, – по щекам девушки катились слезы, – если бы я раньше знала, в чем дело… Я прощаю вас, отец, от всей души, от всего сердца. Спасибо вам, отец.
По телу Патриция пробежала мелкая конвульсивная дрожь.
– Имя «Анаис» дал тебе я, – едва слышно произнес он, – оно означает «Холодный Разум Красоты», а Торн назвал тебя «Геласпера» – «Цветок Души Вселенной». Немного жаль, Анаис, что мы так и не смогли с тобой познакомиться, может когда-нибудь это еще удастся сделать.
– И все-таки вы должны найти свой рай, Владыка, – сказал Денис, – обязательно должны. Обещайте, что найдете его.
– Обещаю, – слабо улыбнулся Патриций уголками губ, в них закипали пузырьки крови.
– Простите, отец, ваше неразумное творение, – Анаис встала на колени и поцеловала его руку. – Простите меня…
Патриций вздрогнул, когда губы Анаис прикоснулись к его пальцам. Светящиеся глаза Георга погасли, а из груди вырывалось ослепительное, ярко-голубое сияние, осветившее кабинетное пространство до мельчайших подробностей.
– Простите вы и нас, Георг Патриций, – с тяжелым вздохом сказал Сократ, – мир вашему великому духу.
Сияние собралось в огромный Голубой Шар. Он стал подниматься вверх, разбрасывая колкие искры, а потом исчез, будто и вовсе не было его.
* * *Что-то дрогнуло в ночном небе Марса, и на мгновение оно озарилось голубым сиянием. В безмятежном Дворцовом Парке поднялся сильный ветер, однако его неожиданный порыв стих так же быстро и внезапно, как и начался.
* * *– Пожалуйста, включите кто-нибудь свет! – жалобно произнесла Ластения.
Друзья стояли в полной темноте, если не считать льющегося в окно звездного света, который теперь казался почему-то тусклым.
– Сейчас, – Анаис чем-то щелкнула, и кабинет залил приглушенный матовый свет.
