Мэри Расселл - Птица малая
К глубокому удовлетворению Джона, на сей раз заорал отец Генерал:
– Не сейчас, черт возьми!
В кабинете Эмилио Сандос смотрел на Винченцо Джулиани, совершенно сбитый с толку.
– Итак, ты видишь, в ретроспективе это было мудрое решение, – говорил Джулиани, успокаивающе выставив ладони. – Если б мы опубликовали все, как только данные поступили, то потом, когда это обнаружилось, было бы даже хуже.
Сандос стоял, оцепенев, словно отказываясь верить услышанному. Он хотел бы думать, что это ничего не меняет, но это меняло все. Он лихорадочно перебирал в памяти свои разговоры с Софией, почти теряя сознание от страха, боясь вспомнить, как сказал что-то, не сознавая, что это может ее ранить.
Джулиани выдвинул для него стул:
– Сядь, Эмилио. Понимаю, для тебя это удар.
Как ученый, Джулиани вовсе не одобрял сокрытие научной работы, однако имелись подробности, о которых Сандосу нельзя было говорить. Приплетать сюда Мендес не хотелось, но такой обходной маневр мог выявить что-нибудь существенное, если он заставит Сандоса раскрыться.
– Ты не знал?
Эмилио покачал головой, все еще ошеломленный:
– Как-то София сказала, что долговую работу на брокера предпочитает проституции. Я думал, она говорит гипотетически. Я понятия не имел… Она, наверно, была еще ребенком, – прошептал Эмилио с ужасом.
Как она выжила, выстояла? Его самого это уничтожило, несмотря на опыт и мудрость взрослого человека.
София спасла ему жизнь, ее навигационная система искусственного интеллекта направляла «Стеллу Марис» к Солнечной системе спустя почти год после смерти Софии на Ракхате. Эмилио был искалечен, одинок и даже в полном здравии не смог бы совладать с навигацией. Все выполняли ее программы: эффективные, логичные и компетентные, как их создатель. Иногда он вызывал на экран исходную картинку, с которой запускалась ИИ-программа, и смотрел на послание, которое София оставила на иврите. «Живи, – гласило оно, – и помни». Воспоминание было пыткой, и Эмилио заставил себя отстраниться, изо всех сил стараясь не сорваться в мигрень. «Она мертва, и я мог умереть, – подумал он. – Но наша работа не заслуживает, чтобы ее тоже похоронили».
– Это ничего не меняет, – настойчиво сказал он, и Джулиани понял, что обходной маневр не удался. – Я хочу, чтобы нашу работу опубликовали. Праведный гнев по поводу сексуальной жизни авторов тут неуместен. И материалы Энн и Д. У.! Я хочу, чтобы все было опубликовано. За три года мы послали сюда около двухсот статей. Это все, что осталось от нас, Винч…
– Хорошо, хорошо. Успокойся. Мы можем рассмотреть этот вопрос позже. На карту поставлено больше, чем ты можешь представить… Нет, погоди, – властно сказал Джулиани, когда Сандос открыл рот. – Мы говорим о плодах науки, а не о спелых персиках. Эти данные не испортятся. Эмилио, мы уже задержали публикацию более чем на двадцать лет по причинам, которые казались серьезными и достаточными трем предыдущим генералам. – Он дошел до того, что предложил сделку: – Чем скорей слушания завершатся и мы узнаем, что произошло на Ракхате и почему, тем скорей Орден сможет принять решение о публикации. И я обещаю, что с тобой проконсультируются.
– Проконсультируются! – вскричал Сандос. – Послушай: я хочу, чтобы эту работу опубликовали, и если…
– Отец Сандос, – напомнил ему Генерал Ордена Иисуса, сложив руки на столе, – вы не единоличный владелец этих данных.
Как подкошенный, Сандос рухнул на стул и отвернулся, закрыв глаза и стиснув губы. Спустя минуту рука в перчатке непроизвольно потянулась к голове, прижавшись к виску. Джулиани вышел за стаканом воды и склянкой програина, которые держал теперь наготове.
– Одну или две? – спросил он, вернувшись.
Одной таблетки не хватит, но две сделают Сандоса вялым на несколько часов.
– Одну, черт тебя подери.
Джулиани положил таблетку на резко протянутую ладонь и следил, как Сандос забрасывает таблетку в рот и поднимает стакан, сжимая меж запястий. Надев беспальцевые перчатки Кандотти, Эмилио довольно сносно управлялся с некоторыми предметами. Перчатки напоминали Джулиани те, которые когда-то носили велосипедисты: благодаря этой спортивной ассоциации Сандос выглядел без скреп не таким искалеченным – если не приглядываться. Над новыми скрепами сейчас работали.
Джулиани отнес стакан обратно в в ванную, а когда вернулся, Сандос сидел, опустив голову на ладони и упершись локтями в стол. Услыхав шаги Джулиани, он сказал почти беззвучно:
– Выключи свет.
Джулиани выполнил просьбу, а затем задернул тяжелые шторы. День был пасмурный, но когда у Эмилио болела голова, его раздражал даже тусклый свет.
– Не хочешь прилечь? – спросил Джулиани.
– Нет. Ч-черт… Дай мне немного времени.
Джулиани прошел к письменному столу. Он позвонил секретарю и попросил отменить назначенные на сегодня встречи. Брату Эдварду было велено ждать отца Сандоса в коридоре.
Джулиани не торопил собеседника. Он просмотрел несколько писем, прежде чем подписать и отложить для отправки. В тишине, установившейся в кабинете, было слышно, как старший садовник, отец Кросби, кряхтя насвистывает за окном, выпалывая сорняки и обрывая увядшие бутоны хризантем. Минут через двадцать Эмилио поднял голову и откинулся в кресле, все еще с силой прижимая ладонь к виску. Закрыв папку, с которой работал, Джулиани вернулся к большому столу, опустившись в кресло напротив Эмилио.
Глаза Сандоса оставались закрытыми, но, услышав, как скрипнуло кресло, он тихо произнес:
– Я не обязан тут оставаться.
– Не обязан, – бесстрастно согласился Джулиани.
– Я хочу, чтобы все это было опубликовано. Я могу написать эти статьи снова.
– Да. Можешь.
– Найдутся люди, которые заплатят мне. Джон говорит: люди будут платить, чтобы взять у меня интервью. Я смогу сам себя обеспечить.
– Наверняка сможешь.
Прищурив глаза, словно от яркого света, Сандос посмотрел в лицо Джулиани:
– Ну так назови хоть одну причину, Винч, почему я должен давиться этим дерьмом. Почему я должен оставаться здесь?
– А почему ты отправился в полет? – спросил Джулиани. Сандос озадаченно глядел на него, не понимая вопроса.
– Почему ты отправился на Ракхат, Эмилио? – снова спросил Джулиани. – Для тебя это было научной экспедицией? Ты полетел потому, что ты лингвист, а проект выглядел интересным? Ты был стяжателем академической славы, алчущим публикаций? Твои друзья в самом деле умерли за научные данные?
Глаза Эмилио закрылись, и наступила долгая пауза, прежде чем его губы выдавили слово:
– Нет.
– Нет. Я так и думал.
Джулиани сделал глубокий вдох, затем выдохнул.
