Наталья Иртенина - Аут
Поначалу это было просто любопытство. Затем стало привычкой и даже потребностью. К концу второй недели это был уже каждодневный ритуал. Кубик исхудал, одежда висела на нем как на вешалке, но вода из крана день ото дня становилась все чуднее. Напившись ее, он не чувствовал голода. Умываясь ею, переставал ощущать усталость. Уходила тоска, и появлялось что-то другое. Что именно, он понял однажды, когда в голове вдруг пробилась робкая мысль, обращенная к человеку на доске: «Помоги!» Это была надежда. То, что можно было выставить в заслон против слов о смерти.
Этой ночью ему приснился сон. Симулакрумы, завладевшие городом, начали жрать друг дружку, потому что другого корма для них уже не осталось. Их число быстро сокращалось. Становясь пищей, они лопались, как мыльные пузыри. И в конце концов исчез последний фантом, сожравший самого себя. Но осталось то, что прежде было людьми. Почему-то они превратились в странные стеклянные сосуды с ручками и ножками. Они были пустые, потому что содержимое вылакали симулакрумы, и суматошно бегали по улицам города, стучась друг о дружку и позвякивая. На дне у каждого засохла плесень. Из-за этой плесени они были сумасшедшими. Они сшибались друг с дружкой и пытались разбить других. Многим это удавалось. Они не знали, что пустой сосуд – это неправильный сосуд. Думали, смысл их существования в непрестанной беготне и стуканье копчиками. Они и помыслить не могли, чтобы наполнить себя чем-нибудь. Потому что, отяжелев, не смогут бегать и стукаться. А это очень весело.
Потом Кубик увидел две огромные руки, протянутые сверху. Они спустились в город и выхватили из толпы один сосуд. Тот забавно дергал ножками и верещал. Но ему это не помогло. Руки налили в него воду, встряхнули, отмывая плесень, и выплеснули. А потом наполнили сосуд красной жидкостью, закупорили и вернули обратно в город. И так много раз. Пока не осталось ни одного пустого. Тогда руки исчезли. Остепенившиеся сосуды стали вести себя иначе. Потеряли интерес к придурковатой беготне и занялись изучением своего содержимого. У одних оно было красным, у других белым, а у кого-то даже зеленым. Но не это было главным. Главное – они поняли, в чем состоит смысл их жизни.
Не дать опять скиснуть налитому в них вину.
Проснувшись, Кубик поймал в ладонь луч солнца и радостно улыбнулся. Сон обещал помощь.
Ему расхотелось ждать смерти.
Но по-прежнему было одиноко. Он встал и подошел к единственному своему молчаливому собеседнику – изображению на доске. Долго и пытливо смотрел на него. Потом спросил:
– Ты же знаешь, что делать?
Тот подтвердил легким кивком. Кубик вытаращился и потер глаза. Ничего. Показалось.
Внезапно молчание разорвалось диким воплем снаружи. Кубик бросился к окну. Перед крыльцом внутри ограды копошились трое. Один лежал на земле, двое других пинали его ногами и нечленораздельно орали со свирепыми интонациями. Упавший, по видимости, собрался помирать и лежал, привольно раскинувшись. Или был без чувств. Один из пинающих вдруг свалился на колени, нагнулся и вцепился зубами в плечо жертвы, торчащее из прорехи в одежде. И с рычаньем начал рвать мясо. С другого бока к нему присоединился второй.
Это были уличные охотники, промышляющие добычу на обед.
Кубик ринулся к выходу. На лавке возле дверей лежало его оружие. Схватил автомат, выбежал на улицу и, заорав не менее дико, вспорол воздух очередью. Людоеды оторвали измазанные в крови рожи от лежащего тела и уставились на Кубика. Он подошел ближе.
– Брысь отсюда, уроды!! – гаркнул во все горло и для наглядности прошил второй очередью землю возле одного из дикарей.
Тот с воплем взвился и пустился наутек. Его приятель тоже подскочил, но не стал сразу убегать, а для начала решил поторговаться. Заискивающе растянул окровавленную пасть, состроив гадкий оскал, и ткнул пальцем в себя, потом в лежащего. При этом что-то пролепетал. Не слова, а набор звуков.
Кубик перевел: «Я загнал эту добычу. Она моя». Отрицательно мотнул головой, повел стволом и сделал страшное лицо. «Я сильнее тебя. Добыча моя».
Дикарь посмотрел на него жалобно и погладил себя по голому брюху. Потом снова показал на тело, на себя и изобразил руками маленький кусок. «Очень кушать хочется. Ну хоть немножко!»
Еще одна очередь, и людоед взвыл от боли, запрыгав на одной ноге. Кубик не хотел, но попал в него. Отстрелил палец на ступне. Обиженно вереща, дикарь ускакал за ограду и скрылся из виду.
Кубик повесил на себя автомат и подошел к «еде». Тело было обкусано в разных местах и обильно окровавлено. Большое пятно расплылось на животе. Разодрав остатки рубахи, Кубик обнаружил рану другого рода. Скорее всего, от ножа. Вот почему парень дал себя загнать и потерял сознание. Хотя бугай знатный. Мог бы тех двоих легко сжевать на завтрак.
Кубик подхватил его под мышки и потащил. За минуту едва сдвинул на пару метров. Весу в «добыче» было не меньше полутора центнеров. Такая гора мяса! Недаром людоед плакался. Пятнадцать метров до крыльца показались Кубику марафонской дистанцией для выживших из ума. Подъем по ступенькам – праздником мазохиста.
Наконец бесчувственное тело было сложено на полу у окна, в которое заглядывало по утрам солнце и где обычно спал Кубик. Из комнаты с краном он принес наполненное водой ведро и одну из лежавших там хламид. Разорвал ее на полосы, намочил и стал обмывать раны. Рваные, от людоедских зубов были пустячными. Но от ножевой – и, видимо, глубокой – этот верзила мог запросто помереть. Несмотря на собственные размеры.
Кровь быстро перестала течь. Кубик не очень удивился – уже знал, что здешняя вода лечит. Смочив ею остальные полосы ткани, кое-как перевязал раненого. Потом влил немного ему в рот и сам напился, восстанавливая силы.
После чего сел в углу и принялся размышлять над тем, для каких таких хозяйственных нужд ему понадобился этот бугай. Наверняка идиот. Или буйный псих. Может быть, он тоже людьми закусывает. И когда очнется, захочет испробовать мяса своего спасителя. «Значит, будем укрощать, – решил Кубик. – Прививать культурные навыки». Все-таки некоторые из них не такие уж тупые. Как тот дикарь с его языком жестов.
Они должны наполниться новым вином. Этот станет первым.
«Как же мне его назвать? – думал Кубик, глядя на спасенного. – Сегодня у нас какой день недели? Пятница? Нет, воскресенье. Или среда? А месяц? Месяц точно восьмой. Кажется. Ладно, буду звать его Август».
Он встал, подошел к изображению на доске и смущенно попросил, показывая на раненого:
– Помоги ему. И побудь с ним. Мне нужно уйти ненадолго.
Затем, прихватив оба автомата и «бонни», выбрался на улицу. Машина стояла позади здания. Взлетев, он направил ее к бывшему месту службы. Встретить кого-либо разумного там он не рассчитывал. Но Центр был хорошо оснащен всем необходимым для жизни. Может быть, его не успели разграбить. Тем более здание заперто.
