Иван Ефремов - Антология
Это похоже на музыку: звуковые колебания, нарастая, устанавливаясь на уровне, затем слабея, образуют ноту, элементарную цельность, «атом музыки». Ноты слагаются в цельности-аккорды, в цельности-мелодии; это «кристаллы», «комья», «волокна» музыки. И все они складываются в нечто еще более цельное - в симфонию или в песню.
Это похоже на волнение моря: мелкие волнишки, накладываясь, образуют крупную, а из тех выстраиваются валы. Серия валов - с «девятым», максимальным, посредине - тоже волна. Да и весь шторм - волна-событие, ибо он не всюду, он начался и кончится.
…Это ни на что не похоже, потому что вселенское волнение материи - с возникновением, развитием и распадом галактических вихрей и звездно-планетных всплесков - четырехмерно. Все, что мы видим, слышим, чувствуем, лишь частные проявления его. Вот его и надо понять. А частицы… что частицы!
И снова утро, и снова крестится на электрочасы тетя Киля.
…А я тоже знаю молитву. Ей меня выучила бабушка Дарья в селе, в войну - для панихиды об отце, когда пришла похоронка. «Сам един еси бессмертный, сотворивый и создавый человека, земний убо от земли создахомся и в землю туюдже пойдем, яко повелел еси, сотворивый мя и рекий мя, яко земля еси и в землю отдыдеши…»
«Земля еси и в землю отыдеши…» Обобщим: среда еси - и в среду отыдеши. Ничто не ново в мире. Кто-то умный давно понял этот великий, поистине библейской простоты и беспощадности закон единства материального волнения. А потом кто-то глупый дал ему имя «бог».
Занятно: о чем ни возьмусь думать, все ведет меня к той же идее. И частицы, и музыка, и старая молитва… Оно и естественно: правильная идея о мире должна обнимать все.
Лечу над морем. Самолет идет низко, и из моего иллюминатора видна динамичная картина шторма: валы мерно набегают на берег, бьют в него, разваливаются в брызгах и пене, откатывают, снова набегают… Но вот самолет взял курс в открытое море, берег ушел из поля зрения, и - о чудо! - штормовое волнение застыло. Есть и валы, и впадины между ними, но все это выглядит убедительно неподвижным. Будто это вовсе и не вода.
Только если долго смотреть, можно заметить медленное - куда более медленное, чем общий бег волн к берегу! - перемещение валов относительно друг друга: их гребни то слегка сближаются, то отдаляются. Чуть меняются и высоты валов, появляются или исчезают пенистые барашки на них…
Вот она, разгадка устойчивости мира, в котором живем! Это меня озадачивало: как так, мир есть волнение материи - а формы тел и их расположение долго сохраняются? Да ведь потому и сохраняются, что мы всплески материи: и волна-солнце, и волны-планеты, и волнишки-горы на них, и даже волна-самолет, и я в нем… все мчим в основном в одном направлении, в направлении существования (по времени?), с огромной скоростью (не со скоростью ли света? Именно она должна быть скоростью распространения возмущений в среде; да и энергия покоя тел Е = Мс2… хорош «покой»!). Этот бег волн можно заметить только с неподвижного «берега»; но его нет во вселенной, а если и был бы, мы-то не на «берегу»! А так мы можем заметить только изменения в картине взаимного расположения тел-волн вокруг, то есть относительное движение.
…Какое у меня сейчас великолепное ощущение ценности своей жизни: когда боишься умереть только потому, что не все понял, не закончил исследование!
И все это не то, и все это не так! Я могу написать немало соединенных в интересные предложения слов, могу сдобрить их уравнениями и формулами, чтоб посредством всего этого объяснить свою идею другим… А вот насколько я понимаю ее сам? Ведь предмет ее не где-то в космосе и не под микроскопом, не в колбе; этот «предмет» - все вокруг меня, во мне, в других. Просто все. Истина выражена самим фактом существования мира.
Сегодня, 25 декабря, я, кажется, воспринял вселенское волнение. Или оно мне пригрезилось?… Я и сейчас еще прихожу в себя. Впечатление было сильное, не так просто его описать.
Час назад, в одиннадцать, я лег спать. Сразу, как водится, не уснул: лежал, думая все о том же. Расслабил тело, сосредоточился мыслью: вот она, среда, всюду и возле моей кожи, и во мне! Пришло полузабытье, в котором мысли переходят в зыбкие образы, а те расплываются в причудливые ощущения. Вот тогда и произошло что-то, отчего я вскочил вдруг - весь в поту и с колотящимся сердцем.
Что же было? Сначала сникли словесные, понятийные мысли. Взамен появились какие-то призрачно зримые (хотя глаза, понятно, были закрыты) блики, колеблющиеся струи - почему-то золотисто-желтые. Они мельтешили, сплетались в вихри, снова растекались. Потом волнение стало… каким-то более общим, что ли? (До чего же здесь бессильны слова!) Оно распространилось по телу чередованиями тепла и холода, упругости и расслабленности, становилось плавнее и мощнее. И даже я понимал, что это мелкие частные пульсации во мне сливались, складывались в более крупные, а те складывались с внешним ритмом. Вот биения сердца совпали с ним. Меня - и по мышечным, и по тепловым ощущениям - будто стало колыхать от правого бока к левому. Потом пошли волны и вдоль тела. Они не только колыхали, но и слегка то расширяли, то сжимали меня. Я вроде как начал пульсировать.
Но я еще чувствовал себя отдельным телом, только погруженным во что-то объемно колеблющееся. Потом - видно, внешние ритмы целиком подчинили внутреннее волнение - перестал это чувствовать! Откуда-то извне приходило тепло - мягкое, будто живое; оно превращалось в жар. Я понял, что будто растекаюсь, плавлюсь… и тут импульс животного ужаса напряг тело! Я вскочил.
Что же это было? Температура 36,7°, идеальная норма.
Этот толчок внутреннего ужаса… Сейчас такое чувство, будто спасся: летел в пропасть, но успел ухватиться за камень. Боюсь снова лечь. И никогда я не был психом… Во внешнем растворялось мое «я»?
Это и было то самое понимание, которого я столь декларативно желал и ждал? Гм… Скорее даже не оно, только подступ к нему.
Брось ты это дело, Калуга! Брось, пропадешь! Займись обычной наукой, делай докторскую. Или снова женись - будешь заботиться, ссориться, растить детей: все отвлечешься… А то пропадешь ни за понюх табаку. Ну их, эти страсти!
А ведь не брошу…»
Эта запись была отчеркнута красным карандашом следователя. «Да, действительно», - качнул головой Кузин.
«Даю - под впечатлением той ночи - Энергетическую Теорию Интуиции. Или Теорию Интуитивного Резонанса, как угодно.
1. Что такое интуиция, никто не знает. Знают лишь, что она есть и что ею можно руководствоваться в оценке сообщений и в предвидении дальнейшего не хуже, чем логикой (Кстати, что такое логика, тоже толком не ясно). И тем и другим путем мы пытаемся составить верное представление о действительности, понять истину. Можно определить так: интуиция - понимание конкретной истины не путем рассуждений, а по какому-то внутреннему сигналу в нашей психике.