Валерий Большаков - Другие правила
— Пожаловали, орелики… — пробурчал Колманов.
Глеб выглянул в иллюминатор. К базе подкатывали новенькие, пылью покрытые танкетки, все — модели «Ящерица», раскрашенные в скифском зверином стиле. Но водители с пассажирами выглядели еще живописнее — у одних были шлемы из спектролита, снаружи непрозрачные, с нарисованными харями а-ля Хэллоуин или на манер колядочных личин; на прозрачные шлемы присобачивали большие розовые уши или мягкие рога. Иные носили черные спецкостюмы сплошь в «блестяшках» клапанов, застежек, клепок, шевронов, позумента. Кое-кто щеголял в меховых дохах с обрезанными рукавами — прямо поверх серебристых пилотских комбинезонов. У половины сих верных последователей старинных байкеров и новомодных роддеров на груди красовалось по нескольку значков Фонда изобилия — с витым рогом Амальтеи.
— Вот же любят выдрыкаться… — бурчал Колманов, садясь на стол и кладя на колени лучевик. В тамбуре гулко затопали, и в отсек, шумно споря и ругаясь, ввалилась первая партия отшлюзовавшихся. Впереди выступала угрюмая личность, косая сажень в плечах. Завидев чужаков, личность остановилась и вознесла руку с пластетом пива. Спор оборвался, ругань и хохот смолкли. «Авторитет», — усмехнулся Жилин.
— Че надо? — не отягощая себя хорошими манерами, осведомился «авторитет».
— Во-первых, здравствуйте, — хладнокровно сказал Жилин.
— Привет. А во-вторых?
— Вам хоть известно, что на Сырте деется, или провести вам политинформацию?
— Мы в курсах, — высказался «авторитет».
— Тогда какого хрена вы здесь околачиваетесь?! — сменил тон Жилин. — Там убивают, а вы все никак не наиграетесь?!
В ком-то из толпы его слова вызвали нужную реакцию, но в одном-двух, не более. Их смущение терялось в наглости и глумливых усмешках массовки.
— Ты кто такой в натуре? — подступила угрюмая личность, косая сажень в плечах.
— Я — Жилин, главный киберинженер и командир ополчения. А ты кто?
— «Кто в теремочке живет? — заблеяли из толпы. — Кто-кто в невысоком живет?»
Еще дважды звякнула дверь шлюза, и в отсек наместилась чертова дюжина здоровенных лбов. Те, кто пришел позже, теребили занявших места в партере. «Авторитет» утишил «ореликов».
— Я — Жестянщик, — сказал он внушительно.
— А имя у тебя есть, Жестянщик? — усмехнулся Жилин.
Вожак нахмурился. Он чувствовал опасность, исходящую от этого человека с георгиевским крестиком на комбезе, и немного нервничал.
— Ну, Ричард, — проворчал он.
— Так вот, Ричард, по закону о ЧП я имею право мобилизовать комбатантов от двадцати одного до шестидесяти. Но хочу, чтобы вы сами вошли в ополчение — добровольно. По зову сердца и все такое.
В толпе зашумели.
— А если сами не войдем, — сказал Ричард с бодрым пониманием, — ты нас силой принудишь?
— Придется, — улыбнулся Жилин. Колманов азартно задвигался.
Грохнул смех.
— А давай так, — оскалился Ричард, — ты и я, один на один, помесим друг друга! Твоя возьмет — мы вливаемся, моя… — Он развел здоровенными ручищами. В толпе прошло оживление.
— Давай, — легко согласился Жилин и расстегнул сапоги.
— Босиком, что ли? — Ричард недоверчиво нахмурился.
— Согласись, — сказал Жилин, скидывая спецобувь, — неприятно чувствовать на губах вкус грязной подметки…
Он снял оба пояса, аккумуляторный и оружейный, протянул их Колманову и сделал пружинящий шаг.
— Я готов.
Сопя, Ричард стащил свои башмаки и, не разгибаясь, как был, ринулся на Жилина. Но командира ополчения там уже не было. Жестянщик вытаращил глаза и заозирался.
— Я здесь, — напомнил о себе Глеб.
Ричард развернулся, как танк, и сделал неожиданно быстрый для своей комплекции выпад. Жилин снова ушел «в Зазеркалье», а когда появился в поле зрения взбешенного вожака, уколол его пальцем в солнечное сплетение, «пробив» мощную плиту мышц, и тут же нанес удар пяткой ладони в подбородок. Ричарда отнесло в толпу, как шар в кегельбане. Он расшвырял товарищей и влепился в переборку. Двойной пластик загудел на ноте «до».
Ричард, однако, не разозлился и уж тем более не забоялся. Поражение его только раззадорило. Он встал, утер рот и, присев, двинулся по кругу. Пушечный удар правой ногой не достиг цели — Жилин отбил его, повредив Ричарду колено. Охнув, детина отступил. Тогда напал Жилин. Никто толком ничего не понял. Просто что-то замелькало — то ли руки, то ли ноги, — послышались звонкие и тупые шлепки. А когда Жилин отшагнул, избитое тело Жестянщика упало на пол. Словно уронили размороженную мясную тушу.
Толпа молчала. Колманов гордо улыбался.
— Не обижайся, — сказал Глеб Ричарду, трепыхавшемуся на полу. — Драться ты мастер, но для меня этого мало.
— Жилин, — объяснил Колманов снисходительно, — чемпион региона по субаксу.
По толпе пронесся одобрительный гул. Повозив мордой по полу, Ричард попытался привстать, но тело его не слушалось, удалось только сесть, да и то со второй попытки.
— Ну, ты меня сделал, — прогудел он, озабоченно щупая живот. — А только за каким хером мы пойдем в это ваше ополчение?
— Дело именно в том, — холодно сказал Жилин, обуваясь, — что оно не мое и не чье-то, а наше. Общее.
— А меня мама не пустит! — выкрикнул знаток русских народных.
— Как звать твою маму? — неожиданно спросил Жилин и достал из-за отворота планшетку компьютера.
— Алла Наумовна… — растерялся знаток. — Шарафутдинова.
Жилин вывел на экран черный список, переданный Стажером.
— Алла Шарафутдинова, — прочел он, — инженер-контролер… — Глеб выдержал паузу. — Оказала сопротивление двойке Боевой Группы. Расстреляна на месте.
Тихий ангел пролетел с лучеметом под крылом.
— С такими вещами не шутят… — раздельно сказал Ричард.
— А мне не до шуток, — холодно промолвил Жилин. — Расстреляно пятьдесят человек. И мужчин, и женщин. Есть и дети — тут у меня целый список.
— Господи, господи… — шептал знаток, кривя лицо.
— А ну, — с оттенком боязни попросил Ричард. — Поищи мою фамилию!
— Какую?
— Э-э… Берестов!
Жилин навел справку.
— Берестов Михаил Альбертович, — вычитал он, — неработающий. Расстрелян. Родич?
— Брат… — Ричард сжал огромные кулаки. — Младший…
— А мою поищи! — закричали в толпе. — Панайотов! И мою! Вишневские мы!
Жилин нашел еще одного в скорбном перечне — Бузова Виктора, инженера-ассенизатора, отца молодого балбеса Шурика. Колманов уже не улыбался. Хмурый и злой, он глядел в окно. Губы его передергивались.
«Чертова дюжина» молчала, постигая масштабы и смысл происходящего. И без того угрюмый, Ричард сделался еще мрачнее. Он тяжело поднялся с пола, отломил от своего шлема дурацкие рога и пробасил:
