Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты
– Но почему тебя? – удивился я. – Стукачей, что ли, мало?
– Машкин отец меня возненавидел по полной программе, – вздохнул Пас. – Знал, что мне тут туго придется. Вообще-то я надеялся, что не пройду комиссию, но нет, проскочил.
– А твоя мама?
– Ну конечно, – буркнул он. – Ее еще не хватало в такую историю посвящать. Инфаркт был бы обеспечен. Я сказал ей, что с детства мечтал, и все такое.
– Понятно. – У меня в голове мелькнула шальная мысль. – Погоди, а ты случайно не брешешь?
Пас молча достал из рундука свою записную книжку и передал мне.
– И что? – удивился я.
– Это коммуникатор. Нажми комбинацию клавиш «ОЛ45П».
Я нажал и чуть не выронил машинку из рук – на ней загрузилась программа связи и карта пролетающих спутников.
– И ты в учебке все время стучал? – вытаращился я.
– На тебя нет. Комиссию безопасности волнуют только серьезные нарушения.
– И кого же ты заложил? Колись!
– Отвали. Я и так тебе много сказал.
– Ну уж нет! Товарищ, называется. То ты трахаешься с моей девушкой, то стучишь! Офигеть можно. С виду чистюля, а на поверку – чудовище какое-то.
– Прекрати. Если я тебе скажу одно имя, отвянешь?
– Валяй.
– Перед самым отъездом из учебки я отправил донесение на Ушана за то, что он настраивал ребят против узкоглазых курсантов.
– Оп-па... Слушай, а ведь Жаб...
– Уймись. В этом как раз и есть причина того, что я уезжаю на глубоководную базу.
– Очень интересно.
– С двухкилометровой глубины не свяжешься с комиссией безопасности через спутник. А донесения по другим каналам строжайше запрещены. Я обязан настучать на Жаба за торпедирование кораблей, но, если я буду на «DIP-24-200», никто меня в молчании не обвинит.
Вообще-то Пас мог придумать историю правдоподобней. Истории, за которые можно было настучать на Жаба, долго искать не надо – начиная с подкупа Макамоты и заканчивая подделкой допуска, но ни разу Пас об этом не доложил. Почему? А главное, зачем было рассказывать мне о сотрудничестве с комиссией безопасности, если можно было отбрехаться гораздо проще?
Единственное, что в этой истории не вызывало у меня ни малейших сомнений, это подлинность коммуникационного устройства. Машинка действительно в духе комбезовцев. Все остальное вилами по воде писано и белыми нитками шито.
И вдруг до меня дошло. Поначалу эта мысль показалась мне совершенно бредовой, но чем больше я складывал кусочки разрозненной информации в единую картину, тем очевиднее мне становилась правильность моей догадки. А заключалась она в том, что Пас – законченный геронтофил. И про жену комиссара – правда. Не удивлюсь, если он сам ее и совратил. А не стучал он на Жаба по одной очень простой причине – Чистюля по уши влюбился в Рипли и не хотел разваливать команду, чтобы начальница не вернулась обратно на камбуз. И на базу «DIP-24-200» он уходил вслед за ней. Признаться в этом ему было сложнее, чем рассказать о своем стукачестве. Я решил не додавливать его до конца и сделать вид, что поверил.
– Никогда не думал, что оставлю в живых настоящего стукача, – усмехнулся я. – Да еще буду вызволять его из капкана под угрозой собственной жизни. Ладно, погнали к автопарку, а то Жаб по ушам надает.
Амфибия уже ждала нас с работающим двигателем, и мы влезли в ее нутро, как дети залезают под одеяло – оставив снаружи все страхи и неприятности. Мне всерьез казалось, что броня «Ксении» обладает необъяснимой силой, отталкивающей невзгоды, не пропускающей их дальше проема люка.
Весь экипаж был на подъеме – особенно веселился Долговязый, как Рипли два года назад. Но если бывшая кухарка шептала и плакала от избытка чувств, то отставник резвился, словно малый ребенок.
– Эх, повоюем еще! – хохотал он. – Ну, барракуда его дери, я уже боялся сдохнуть в своей постели!
– Уймись, а? – попросила его Рипли.
– Все, молчу, молчу. Нет, ну это же надо! На «DIP-24-200» на старости лет. Ну разве не кайф? Вот дьявол! Только фляжку свою забыл. Интересно, выпустят нас в городе или нет? Надо при случае затариться чем-нибудь веселящим.
– Ты и так хорош, – буркнула Рипли.
Броневик взревел мотором и тронулся. Через незакрытый люк ворвался ветер вместе с запахами дальних краев, а по полу поползли полосатые тени пальм. Потом мы набрали скорость, направляясь к мосту, и в проеме осталось лишь чистое небо. Но не успели мы как следует разогнаться, как Молчунья резко нажала на тормоз, и мы попадали со скамеек, не успев схватиться за петли над головой. Рипли поднялась первой и высунулась через люк посмотреть, что случилось.
– Твою мать! – прошептала она, бледнея. – Глазам не верю!
– Рипли! – донесся снаружи голос Викинга. – Живая, чертовка! Живая же!
Долговязый бледнел на глазах. Я всерьез испугался, как бы с ним не случился инфаркт.
– Викинг? Откуда он взялся? Нет, быть не может! Они же с Баком...
Он вскочил со скамейки и вслед за Рипли выбрался из машины. Пас не удержался и тоже высунул голову в люк.
– Мексиканский сериал можно снимать, – усмехнулся он. – Похоже, Викинг несколько преувеличил свою ненависть к Жабу.
Мне тоже захотелось взглянуть на встречу старых друзей, и я встал рядом с Пасом. Все четверо стариков хохотали, цокали языками и обнимались.
– В конце концов в памяти остается только хорошее, – вздохнул Пас. – Иначе женщины перестали бы рожать, а мужчины – ходить на войну.
– Пробивает тебя на философию, – фыркнул я.
– Это не я сказал. Кто-то из древних.
«Валерка» и глубина
Мои надежды посмотреть город оказались тщетными. Едва наш транспортник с амфибией на борту достиг берегов Шри-Ланки, Жаб с Молчуньей оставили нас на корабле, а сами погнали броневик на местную сухопутную базу. Нам впятером оставалось лишь глядеть с палубы на огромный город, из которого в небо торчала бесконечно длинная игла орбитального лифта. К вечеру зажглись огни небоскребов, и город превратился в бушующий праздничный фейерверк, сильно отличаясь от наших северных поселений. С берега доносились приглушенная расстоянием музыка и пряные запахи суши. Иногда недалеко от транспортника проходила, урча мотором, украшенная гирляндами джонка, где под навесом пили, веселились и целовались смуглокожие местные жители. Заметив нас, одна из девушек бросила в нашу сторону пестрый венок из цветов. Она и сама была как цветок, одетая в яркое сари.
– Пожить бы здесь, – мечтательно произнес Пас.
– Слишком много эмоций, – пожал я плечами. – Я бы здесь устал.
Через четыре часа отсутствия на связь вышел Жаб.
– Здесь Рипли! – Начальница придержала пальцем микрофон гарнитуры.
– Готовы грузиться? – услышали мы голос Жаба в своих наушниках.