Игорь Борисенко - Вариант "Ангола"
Александр ВЕРШИНИН,
21-22 декабря 1942 года
Меня окружала темнота. Это было жуткое и странное чувство – не видя своего тела, я словно таял во тьме, растворялся в ней, терял себя мельчайшими частицами, рассыпался пылью. Так могла бы ощущать себя древняя статуя, погрузившаяся на морское дно – некогда идеальная, она каждый день проигрывала очередную схватку с безжалостным временем и столь же безжалостной водой, и каждое поражение стоило ей нескольких пылинок камня. Каплями сочились годы, ручейками текли века, тысячелетия ревущими водопадами обрушивались в темный провал прошлого – время и вода скругляли углы, сглаживали детали, превращая произведение искусства в кусок камня прихотливой формы, в изгибах которого лишь с большим трудом угадывались очертания древнего памятника. При этом я не знал, сколько времени минуло – может быть, звезды родились и умерли, а может быть, его едва достало, чтобы один раз моргнуть. Я ощущал лишь тьму, и был чудовищно одинок в этой бесконечности…
А потом появился свет. Маленькая искра – настолько маленькая, что я даже подумал, что ничего не было, что мне просто показалось. Но искра не исчезла: становясь то тусклее, то ярче, она пульсировала в такт с глухими ударами, которые вдруг заполонили вселенную… "Это же бьется мое сердце!", вдруг догадался я.
А звезда разгоралась все ярче, ее свет ослеплял, тьма рассеивалась, удары набатом сотрясали мироздание – и в какой-то миг через них пробился тихий голос: "Очнитесь, Саша… Очнитесь…"
Я не смог уловить того момента, когда тьма исчезла окончательно – вокруг был лишь ослепительное сияние, словно я прорвал тонкую преграду, и взглянул прямо на солнце.
…Спину ломило, руки и ноги затекли, и сейчас их покалывало тысячами крошечных иголочек, и мышцы дрожали от слабости. Перед глазами переливались радужные круги, но они постепенно таяли, и сквозь них я уже различал бугристые каменные стены и низкий каменный потолок.
– Очнитесь, Саша… Вы меня слышите? – надо мной склонился Анте.
– Слы-ы… Слышу.
– Ну вот и отлично, – Илья Карлович улыбнулся, привычным движением поправил очки. – Давайте, я вам помогу…
Он помог мне принять сидячее положение, и я оперся спиной о каменную стену. Покалывание в конечностях постепенно сходило на нет, растаяли и радужные круги перед глазами.
Сбоку послышался сдавленный стон.
– Какого черта…, – прохрипел Вейхштейн. – Где мы?
Ого, и Володька здесь. Что же выходит, мы влипли всей группой?
– И где остальные? – добавил я.
– Это пещера где-то в недрах Горы Грома, как я понимаю, – сказал Анте. – А с остальными все в порядке. С Зоей тоже, – добавил он негромко, так, чтобы было слышно только мне.
Я залился краской – во всяком случае, уши у меня буквально пылали.
– Что случилось? Как мы здесь оказались? – спросил я у Анте. – Я ничего не помню… Сидели вроде у костра, а потом – бах! – и темнота…
– Не знаю, – пожал плечами тот. – Возможно, каким-то усыпляющим газом нас накрыло.
Володька, чертыхаясь, тоже смог сесть.
– Остальные пока спят, – пояснил Илья Карлович. – А вот вас нужно было привести в чувство.
– Что значит "нужно было"? – насторожился Вейхштейн. – Нужно кому?
– Ему, – непонятно ответил Анте, и, отойдя в сторону, присел на округлый гранитный валун. Мгновением позже пещера осветилась неярким желтоватым светом.
Метрах в шести от нас, опираясь на большой черный камень, стоял самый странный человек, которого мне когда-нибудь приходилось видеть. Фигура его казалась искаженной: я не сразу понял, что дело отнюдь не в каких-то пороках развития, а в причудливом костюме, облегавшем тело неизвестного, словно вторая кожа. Увеличенные локтевые и коленные суставы, непонятные наросты на плечах, едва заметный горб, губчатая стойка воротника, толстые тугие шнуры, повторяющие контуры основных групп мышц – что это за одежда такая? Сама же ткань костюма выглядела так, словно была живой: в какой-то момент по ней даже прошла чуть заметная волна, и она, до этого момента отливавшая изумрудным, на долю секунды вдруг приобрела неприятный белесый цвет рыбьего брюха. На левом плече ровно тлел багровый огонек, из-под воротника сочилось чуть заметное голубоватое свечение – в нем холодно отблескивала тонкая изогнутая стальная полоска, начинавшаяся за ухом неизвестного, следовавшая до виска, и, повторив рисунок глазницы, заканчивавшаяся под левым глазом. Нос и рот его были прикрыты каким-то подобием маски из матового металла, по бокам ее пульсировали серо-белые мембраны.
Но ведь это определенно человек! Как же это увязать с "бесами"? А может, он тоже пленник? Хотя нет, ведь Анте сказал, что этот неизвестный, по сути, отдал ему приказ…
– Ваш сотоварищ довел, что вы руководство группой, – сказал неизвестный. Не сразу и поймешь, что он говорит – вроде и по-русски, а некоторые слова пропускает, или путается во всяких там склонениях. Иностранец, что ли? Да еще и голос его был глухой, ровный и какой-то неживой, будто говорит через забитый ватой жестяной рупор. – Это странно, если наивысший уровень интеллекта среди вас он.
Мы с Вейхштейном, не сговариваясь, посмотрели на Анте. Тот пожал плечами.
– Я не знаю, с чего он так решил. Только я битых полчаса доказывал ему, что я здесь не главный.
– То есть сначала он пробудил вас? – спросил Володька.
– Ну да. Он как-то может контролировать это бессознательное состояние. А потом, когда я ему объяснил, что к чему, он решил привести разбудить вас.
– Что ему нужно? – вполголоса спросил я.
– Понятия не имею. Я старался не говорить ничего определенного…
Неизвестному, похоже, наскучили наши перешептывания.
– Гнались моих сервов?
– Кого? – не понял я.
В следующее мгновение то, что я принял за большой камень рядом с неизвестным, дрогнуло – одно из тех существ, которых мы с легкой руки Радченко называли "бесами", плавно выпрямилось во весь свой трехметровый рост, вспыхнули желтым огнем раскосые глаза. Я вжался спиной в камень: от осознания того, что одно их этих созданий все время было рядом, мне стало страшно.
– Помощников. Служителей, – пояснил человек, коснувшись предплечья "беса". – Догоняли их?
– А то вы не знаете, – сплюнул Вейхштейн. – Ваши… сервы у нас выкрали алмазы. Как шантрапа последняя.
– Шантрапа? – человек устремил взгляд куда-то сквозь нас, будто бы читал надпись, появившуюся за нашими спинами. – А, очевидно. Проходимцы, негодяи.
Он словно рассуждал вслух. Потом снова вперился взглядом в нас.
– Следовательно, алмазы причина. Этого ожидал должен, – человек чуть заметно кивнул. – Одна маленькая ошибка тянет-влечет-вызывает последовательность событий. Цепь! Совершенно ненужную цепь.
