Владимир Черепнин - Вовка в Троеклятом
Жители леса не собирались сдаваться без боя и готовились к схватке. Атмосфера была накалена до предела. Воцарилась неестественная тишина, в любую секунду готовая взорваться яростным шумом битвы.
Сокрушительный удар в ворота, которые разлетелись мелкими щепками, заставил противоборствующие стороны замереть.
* * *
С Думой получился облом, но вполне ожидаемый, и я ни чуть не расстроился по этому поводу. Ветви власти, сколько бы их не было, и как бы они не назывались всегда помнят, что являются составными частями одного целого.
Огорчило другое. Уверенность насчет того, чо легко удастся собрать целую армию недовольных Емелиным правлением с каждой минутой таяла. И не то чтобы все были счастливы под заботливой опекой узурпатора. Напротив. Все дружно материли проклятого щукоеда. Можно было бы подумать, что народ пугают перемены. Тоже нет. Все были рады предстоящей заварушке и устремились к месту предполагаемых действий. К дворцу. Но только в качестве зрителей. "Пролетев" с халявным "хлебом" в виде ста монет за отлов меня и моих друзей, народ стремился заполучить сполна вторую составляющую извечной своей потребности, то есть зрелище. Заработал тотализатор. То тут, то там вспыхивали мелкие потасовки между спорщиками, сторонниками и противниками переворота. Но этим все и ограничивалось. Даже самые ярые приверженцы насильственной смены власти оставались таковыми только на словах, и личное участие в свержении узурпатора ограничивали идиотскими советами, как лучше это сделать.
Я пришел к выводу, что для классической революционной ситуации не достает существенных деталей. Вот, если бы имелись в наличии заводы и фабрики, которые можно было бы пообещать рабочим... Земли же, наоборот, вокруг Города, обрабатывай - не хочу. Так что и крестьянам предложить было нечего. И я подозревал, что если бы с этим все обстояло иначе, и была бы возможность посулить фабрики рабочим, а землю крестьянам, то меня первого забили бы камнями. Работать в Городе ни кто не хотел.
Я летал по улицам, как угорелый и, потеряв всякую надежду найти союзников, вознамерился уже в одиночку проникать во дворец и действовать там по обстоятельствам, как, совершенно неожиданно, встретил старого (если учитывать кратковременность моего пребывания в сказочном мире) знакомого. Огромную фигуру Ильи Муромца трудно было перепутать с кем-нибудь еще, и я, совершив крутой вираж, приземлился перед богатырем.
- Ух, ты! И взаправду живой! - Сразу признал меня Илюха. - Я ж сам видал, как тебе кочан оттяпали. Потом разные слухи ходили, что ожил... Я думал, брешут. Ан, нет! Ты меня тогда от колохвиума оберег, так что, если что надо - подсоблю.
Муромец сразу и охотно согласился принять участие в боевых действиях. Правда был разочарован известием о том, что темнокожие воины в полном составе отбыли на историческую родину.
- Значит, совсем-совсем ни одного не осталось? Жаль. Так хотелось надрать десяток-другой черных задниц...
Когда мы прибыли на площадь, я попросил богатыря чуть-чуть подождать, а сам заскочил в отель, узнать, случилось ли что за время моего отсутствия. Ничего существенного. За исключением исчезновения Карла. Но разыскивать ворона я считал делом бесперспективным. Он мог быть где угодно. Начиная от самого захудалого курятника и заканчивая главным тронным залом дворца, если таковой имелся. Причем я был уверен, что Карл сможет выкрутиться из любой передряги, и не волновался из-за его отсутствия.
- Вячеслав, я сейчас иду дворец штурмовать...
- Я тозе хосю! И обязательно пойду. Дазе не пьебуй запьесять!
- Я и не запрещаю. Воины нам нужны. Только предупредить хочу, со мной Муромец. Он на улице ждет.
Услышав про богатыря Соловушка насупился и молча смотрел на меня исподлобья.
- Поступай, как знаешь. Я не обижусь.
Сказав это, я быстро вышел, чтобы не давить на разбойника своим присутствием. Да и в голове почему-то крепко засела мысль, что нельзя больше терять ни секунды драгоценного времени.
Мы с Муромцем быстро пересекли площадь, поднялись по лестнице. Ворота все так же были надежно заперты. Лишь исчезли глумливые рожи из окон.
Сзади раздался какой-то цокот. Обернувшись, я обнаружил, что в нашем немногочисленном воинстве имеется кавалерия. Соловушка не только сам решился участвовать в штурме, но и привлек на нашу сторону Пятачка и Пуха, с которыми сдружился за последнее время. Вся троица, оседлав своих подопечных свинтусов, скакала во весь опор, спеша присоединиться к "основным" силам.
Казалось, Илье передалось мое нетерпение. Он не стал разрабатывать тактические планы или согласовывать совместные действия в случае возникновения непредвиденных обстоятельств. Думаю, и насчет предвиденных у богатыря не было никаких мыслей. Он скользнул взглядом по воротам, тихонько прошептав: "Тэк-с", снял с руки щит и плашмя запустил его в двери, сопроводив совсем не боевым: "Ать!". Удар был настолько силен, что крепкие дубовые створки рассыпались трухой.
Я и Муромец вбежали в образовавшийся проем, следом влетели, словно всадники апокалипсиса, разбойник, Пух и Пятачок на взмыленных боровах.
Немая сцена, вызванная нашим появлением, конечно, сильно проигрывала гоголевской в плане продолжительности. Но что касается эмоционального аспекта, то готов биться об заклад, что ни один ревизор не мог даже теоретически вызвать такую бурю страстей.
Замешательство длилось недолго. Стражники быстро сообразили, чем пахнет сопротивление и решили в бой не ввязываться. Однако, остатки внушенного им чувства собственного достоинства не позволили сдаться на милость победителей несостоявшегося сражения. Мысленно переименовав паническое бегство в стратегическое отступление, новоявленные гвардейцы кинулись врассыпную. Тараканы, и те медленней исчезают из поля зрения, при внеплановом посещении хозяином кухни в ночное время.
Емеля длинно матюкнулся и также испарился, юркнув в одно из многочисленных ответвлений. Муромец пустился в погоню. Кавалерийский "эскадрон" тоже попытался принять участие в преследовании, но безуспешно. "Скакуны" раз в десять умерили свой пыл. Видимо хряки мчались во весь опор в тайне надеясь обрести во дворце защиту и покровительство Наимудрейшего. Оценив изменившуюся конъюнктуру, пылкие рысаки превратились в полудохлых кляч, вяло слушающихся своих наездников.
Я же поспешил на встречу к друзьям. Нам много было чего рассказать друг другу.
Федот, который или соображал гораздо медленнее своих подчиненных, или его голова была заполнена более глобальными помыслами, чем спасение собственной шкуры, убежать не успел. Он засеменил рядом и забубнил, что "очень рад", "так и знал", "в тайне надеялся", "верой и правдой", а поняв, что я не обращаю на него внимания, тихонько исчез.
