Эдуард Геворкян - Деревянные облака
Внука заточили в отдельном помещении в самом дальнем конце тюрьмы для опасных преступников. Ученика Идо внутрь не пустили. Тюремщик долго гремел ключами, ворчал невнятно о подкупе и ужасных карах за это, о своем добросердечии и наконец открыл дверь.
– Скоро я вернусь, и чтобы здесь никого из посторонних не было, – произнес тюремщик и исчез в темном коридоре.
Мастер Ганзак чуть было не прослезился, увидев внука в тюремной одежде. Но сдержался и лишь поинтересовался, не голодает ли тот.
– Мне приносят еду, – пробормотал Отор, опустив голову и стыдясь поднять глаза.
– Завтра или послезавтра ученые вынесут приговор, – сказал Ганзак. – Если бы я знал, кого из них подкупить, чтобы он выступил в твою защиту…
– Защитники будут, – еле слышно отозвался внук. – Сам Наследник потребовал решения по справедливости.
– Вот как? – поднял брови старый мастер. – Значит, правду говорят, что Наследник благоволит к большеглазым дьяволам и тем, кто общается с ними?
Отор ничего не ответил, да в этом и нужды не было. Кое-кто из молодежи тянулся к чужакам, как домашний муравей на сладкое. Добро бы еще просто для торговли! Ради наживы алчные люди готовы были рискнуть и рисковали, зарабатывая втрое, вшестеро против обычного. Чужаки серебра не жалели. Хуже приходилось неосторожным юнцам, которые, пробираясь к Фактории, вступали в разговоры с большеглазыми дьяволами, насыщая свое любопытство. После этого одним из них жизнь казалась пресной, обычаи – скучными, а друзья и родственники – людьми недалекими. Другие пытались подражать большеглазым дьяволам в манере разговора, в поведении, громко смеялись в присутствии старших, отказывали в воде младшим, сомневались в установлениях и канонах и даже осуждали деяния предков, правда, шепотом и лишь в кругу себе подобных.
– Кто в столице самый лучший законник? – спросил мастер Ганзак.
– Не знаю, – уныло ответил Отор. – Может, дядюшка Сокан знает…
– Ну, я и сам могу найти законника. Приходил ли к тебе Сокан?
– Два раза. Приносил вина, сластей. Он и рассказал про Наследника.
– Хорошо. Даже если приговор будет суров, я дождусь твоего возвращения из ссылки. Помни о своем долге – тебе надлежит похоронить меня. Если тебя не будет рядом, я не смогу отпустить душу, обратив ладони к небу.
– Это старые предрассудки… – начал было Отор, вскинув голову, но мастер перебил его:
– А если ты снова будешь охаивать обычаи предков, то люди скажут, что я умер, обратив ладони к земле.
Отор вздрогнул и снова опустил глаза.
Лучший законник нашелся в тот же вечер. Мастер договорился об оплате и пошел разыскивать Сокана. Подмастерье Идо сторожил комнату и кошель с деньгами, которыми их ссудил хозяин гостиного двора, узнав, кем является его гость.
Сокан обнаружился в таверне, где обычно собирались стражники из дворцовой охраны после обходов и служб. Он уже изрядно выпил подогретого вина и, завидев родственника, вскочил с места, опрокинув скамейку. Разносчик вина сделал ему замечание и тут же получил в ухо. Кто-то вступился за разносчика, началась драка, причем Сокан в это время был уже на улице вместе с мастером, забыв при этом расплатиться за выпитое.
– Таковы столичные нравы. – У него слегка заплетался язык. – Никакого уважения к служилому люду. Прислуга распоясалась. А все эти большеглазые дьяволы мутят воду!..
– Ты можешь устроить встречу с кем-нибудь из ученых?
Тут Сокан споткнулся и чуть было не улетел в канаву.
– А вот этого не надо. – Он почти протрезвел. – Подкупить ученого мало кому удавалось. Можно все испортить. Решение будет по справедливости.
– Это тебе сам Наследник сказал? – недоверчиво осведомился мастер Ганзак. – У тебя такой высокий чин?
Сокан обвел мутным взглядом улицу, освещенную гирляндами разноцветных фонариков над увеселительными домами.
– Кто я такой, чтобы со мной разговаривал Наследник? – хитро прищурившись, произнес он. – Я знаю свое место, и если будет воля Неба – возвышусь до начальника стражи. Или буду изгнан из дворца, если сила земли превзойдет небесное предписание. Но у меня есть уши, а во дворце много языков, в том числе и болтливых. Однако нам надо выпить хорошего вина за благополучное разрешение…
В палату, где собрались ученые, Отора привели в новой одежде. Увидев это, мастер Ганзак приободрился – опасных преступников облачают в рубище и заковывают в тяжелые цепи.
Ученые сидели за четырьмя длинными столами по шесть человек. Столы были расставлены квадратом, а в середине – небольшая узкая скамья для подсудимого. Посторонних в зал не пустили, лишь мастеру да чиновнику по особым поручениям, которого прислал Наследник, позволили занять места у стены.
Вопросы, которые задавали ученые, мастеру были непонятны. Отора спрашивали о том, сколько времени он учился искусству создания молитвенных беседок, знает ли он отличия между школами Северных княжеств и традиционных канонов Логва, использует ли он при варке лака цеженые или вываренные масла, какими камнями затачивает инструменты и какими правит…
Отор отвечал быстро и без запинки, порой увлекался и подробно рассказывал, что именно надо добавлять в рыбий клей, чтобы тот высыхал как можно медленнее и не протухал при этом. Слушая внука, мастер Ганзак порой улыбался в седую бороду, гордясь его знаниями, а порой хмурился, когда внук слишком откровенно делился секретами мастерства. «Впрочем, – успокаивал себя мастер, – книжникам вряд ли придется когда-либо брать в руки музыкальный молоток или рубанок, да и стары они, чтобы учиться высокому мастерству. Вопросы и ответы никто вроде не записывал, но кто знает, не сидит ли писарь за ширмами?..»
Потом один из ученых так же благожелательно спросил, какой инструмент лучше – рубанок из яблони со стальным лезвием или саморежущие палочки из Фактории?
Тут вмешался другой ученый и сказал, что саморежущие палочки никуда не годятся, потому что они как бы ошкуривают дерево толстыми слоями, тогда как для тонкой работы всегда можно изменить высоту лезвия рубанка.
– У саморезов тоже можно изменять глубину, – сказал Отор. – Там есть особое кольцо…
Он замолчал, а мастер Ганзак чуть не застонал. На его глазах внук признался не только в общении с чужаками, не только в незаконной мене или торговле, но и в использовании запрещенных предметов.
Ученый в халате, расшитом большими красными с золотом цветами, посмотрел на мастера и, словно угадав его мысли, проговорил:
– Мы знаем, что мастер Отор пользовался многими инструментами чужаков, но не вменяем это в вину. Инструменты – всего лишь предметы, вещи. Хитроумие их создателей опасно, но лишь со временем, когда потребность в этих инструментах станет подобна неутолимой жажде. И ради приобретения нужных и ненужных вещей могут произойти великие несчастья, которые обычно происходят во времена нарушения канонов и установлений.
