Михаил Тырин - Тень Покровителя (сборник)
Мелькание перед глазами перешло в алую плывущую пелену, и Пашка не заметил, как неожиданно оказался на пустынной улице какого-то пригородного поселка. Душа мальчика уже погружалась в раскаленные пары светила, вбирая долгожданное тепло. Он не видел, что ноги уже отказали и он сидит на снегу, привалившись к забору, не слыша, что рядом надрывается злая дворовая собака. Пашка замерзал... Дверь в соседнем доме скрипнула, в освещенном проеме показался худощавый силуэт.
– Кого это черти носят?! – прозвучал нетрезвый старческий голос.
На лицо Пашки упал свет фонарика.
– Ох ты, Господи... Мать! Давай сюда!
Закутанная в шаль пожилая женщина вышла из двора и запричитала:
– Крошка малая... Да что ж это! Зайчик маленький!..
Это было последнее, что зафиксировало угасающее Пашкино сознание.
* * *Солнечный луч преломился через ледяные узоры на стекле и заглянул Пашке в лицо.
Мальчик открыл глаза и улыбнулся. Он чувствовал себя совсем хорошо. Может быть, сегодня он снова наденет дедовы валенки и выйдет на пять минут на воздух. Последние дни кровать его угнетала. Она напоминала о болезни.
– Тетя Маша! – крикнул он.
Пожилая женщина в синем фартуке заглянула в дверь.
– Проснулся, зайчик? Сейчас принесу воды умыться, потом будем завтракать.
– Тетя Маша, – попросил Пашка, запивая оладьи теплым молоком, – не отдавайте меня в детский дом. Мне здесь у вас хорошо.
– Как же я тебя не отдам, зайчик, – грустно улыбнулась она. – И сама не хочу, да придется. Мне твои начальники и так милицией грозили, что тебя укрыла.
Поначалу, когда тетя Маша с мужем нашли окровавленного умирающего Пашку возле дома, они никому о нем не рассказывали. Женщина пожалела его и решила сама выходить. Она говорила, что доктора его уморят – «порошками затравят и шприцами заколют».
Женщина лечила мальчика своими народными средствами – теплым молоком, медом, отварами. Несколько дней он был на острие между жизнью и смертью, потом жизни стало прибавляться.
Теперь уже о Пашке знала вся улица. Про него спрашивали, к нему заходили, приносили и передавали одежду, игрушки, сладости.
Про тетю Машу соседи говорили, что она как будто помолодела. Она и в самом деле воспрянула, взяв на себя заботу о маленьком найденыше, ведь своих детей у них не было.
Ну а несколько дней назад, когда от Пашкиной болезни остались только слабость и круги под глазами, она решила сходить-таки в детский дом.
– А где дядя Боря? – спросил Пашка.
– Пошел к знакомым, помогать поросенка резать. Заработает денег – ботиночки тебе купим. Твои-то размокли совсем.
Женщина оперла голову о ладони, с любовью и грустью посмотрела на мальчика.
– Оставить бы тебя, зайчик... Сил нет, как хочется. Да и дед наш – он ведь через тебя пить совсем перестал. Раньше только за самогон работал, а теперь – Пашеньке это надо, Пашеньке то надо...
За Пашкой приехали после обеда. За рулем детдомовского «уазика» сидел директор Юрий Мартынович – как всегда рассеянный и жаждущий, чтобы его поскорее оставили в покое. Рядом с ним железной скалой покоилась Альбина Сергеевна.
На обратной дороге она не проронила ни слова. Только как-то странно косилась на новую Пашкину одежду.
Мальчика провели в здание через служебный вход и сразу поместили в изолятор. Все его вещи отобрали, взамен выдали все те же надоевшие мятые темные брюки и клетчатую рубашку.
Медсестре Альбина приказала осмотреть Пашку и держать в изоляторе как можно дольше, заперев дверь на ключ.
Теперь Пашка не смог бы убежать, даже если бы услышал приказ «Покровителя». До вечера он лежал на кровати, глядя в пожелтевший потолок. За дверью слышалась детская беготня, смех. Где-то рядом был Серега. Поговорить бы с ним, хоть через дверь...
Вечером Альбина все же зашла.
– Ну, что? Ты снова вышел погулять?
Пашка сел, свесив с кровати босые ноги.
– Я жду ответа!
Пашка сопел, разглядывая узоры прикроватного коврика.
– Тебе что, не нравится у нас? – не отступалась завуч.
– Нравится, – тихо ответил мальчик.
– В чем тогда дело? Тебя кормят, одевают, играются с тобой... Врачи тебя проверили – вроде нормальный. Я не понимаю, в чем дело?
Пашке нечего было ответить.
– Я уж не говорю, что ты мог утонуть, замерзнуть, разбиться. Ты ведь, мне передали, весь в крови был. Кстати, где ты был? Ты ведь никому не рассказывал.
– Альбина Сергеевна, – все так же тихо, но твердо проговорил Пашка, – пожалуйста, никогда не спрашивайте, где я был. Я все равно вам не расскажу.
От неожиданности завуч запнулась на полуслове. Несколько секунд она удивленно и возмущенно разглядывала мальчика, потом произнесла, уже не так решительно:
– Учти, Павел, мое терпение кончилось. Еще одна такая прогулка – и ты пожалеешь. Сильно пожалеешь.
* * *Пашку выпустили только на четвертый день. По атмосфере, царившей вокруг него, мальчик понял, что отныне он поставлен здесь вне закона.
Воспитанники уже не улыбались ему, даже не здоровались. Все старались отводить глаза. Даша – и та вела себя очень сдержанно.
Только Серега в столовой украдкой посмотрел на него и быстро кивнул, как будто хотел сказать: держись, я с тобой.
В коридоре он нагнал Пашку.
– Пошли под лестницу... – Ну как ты? – спросил он, когда они устроились в своем тайном месте.
– Я хочу убежать отсюда, – сказал Пашка.
Действительно, в тот момент ему искренне, до слез захотелось покинуть это мрачное здание и вернуться к тете Маше, дяде Боре, коту, к теплой печке и вкусным оладьям. К простым человеческим чувствам.
– Зря ты зимой убегаешь, – заметил Серега. – Давай лучше весной вместе убежим.
Он замолк, обдумывая что-то, потом добавил:
– Тут столько всего было, когда ты убежал. Милиция опять приезжала. Нас всех выводили тебя искать, представляешь? Полдня по городу ходили.
Серега понизил голос.
– Тебя Альбина в специнтернат хотела перевести.
– Зачем?
– Боится, что с тобой случится что-то, а ей отвечать. А из специнтерната не убежишь – там как тюрьма. Там придурков одних держат, таких, как Садык. Мы один раз их видели, когда в кино ходили.
Пашке совсем не хотелось в специнтернат.
– Ну и что? – спросил он дрогнувшим голосом.
– Нина тебя отбила. Они с Альбиной весь день ругались. Нина потом всех начальников обошла, чтоб тебя не переводили. Альбине никакие связи не помогли. Нина нам сама рассказывала. Говорит, не хочу, чтоб из Пашеньки дебила сделали. Только ты ей не говори, что я тебе рассказывал...
– Ладно. А что в секции?
– Тренер тебя все время вспоминал, – оживился Серега. – Говорил, чтоб мы у тебя пример брали, потому что у тебя терпение есть. И еще сказал, что у тебя хорошая память на движения. Только бы Альбина разрешила дальше заниматься.
