Михаил Тырин - Что останется нам?
Обзор книги Михаил Тырин - Что останется нам?
Михаил ТЫРИН
Что останется нам?
Пробуждение означало жизнь.
Гусев открыл глаза и понял, что будет жить. Врачи, видимо, нашли способ справиться с мозговой опухолью, ежеминутно грозившей ему внезапным приступом и смертью. Неясно только, сколько времени им понадобилось, сколько лет Гусев пролежал в морозильнике, пока велись исследования.
Разморозили – значит, научились лечить. Пожалуй, это было самое счастливое пробуждение в жизни Гусева. Он поднялся с упругой кушетки, чувствуя в теле лишь небольшую слабость и головокружение.
Из-за двери доносились голоса. Показалось, что детские.
Гусев прошелся, опробовал ноги, отвыкшие от привычной им работы за годы в заморозке. Ноги действовали. Все действовало. Он толкнул дверь и вошел в соседнее помещение.
Действительно, там были дети. Девочка лет десяти бегала пальцами по клавишам компьютера. Двое мальчиков примерно того же возраста с очень серьезными и умненькими лицами возились с каким-то блестящим прибором.
– Здравствуйте, – улыбнулся Гусев.
Дети посмотрели на него безо всякого смущения. Это были совсем не те взгляды, которыми обычно встречают взрослого в детской компании. Напротив, в глазах ребятишек было столько уверенности, серьезности и даже какого-то превосходства, что это немного настораживало.
– Рановато вы встали с кровати, – заметил один из мальчиков.
Гусев добродушно усмехнулся. «Лица у них серьезные, – подумал он, – но непосредственность та же, что и у всех детей».
– Как вы себя чувствуете, молодой человек? – спросил другой, неторопливо осмотрев Гусева с головы до ног.
– Спасибо, хорошо. – Он не выдержал и коротко рассмеялся – так потешно выглядел мальчишка, пытаясь копировать взрослого.
«Наверно, дети медиков, – подумал Гусев. – Остались без взрослых и играют в больницу».
– Курс лечения прошел очень удачно, – сказал мальчик. – Собственно, вам осталось тут пробыть дня два-три.
– И все-то мы знаем… – Гусев сделал лукавое выражение лица.
– Разумеется, – мальчик пожал плечами.
– Ну ладно, ребятки, говорите, где взрослые, – стал серьезным Гусев.
Дети переглянулись с усмешками.
– Не успел на ноги встать, сразу ему давай взрослых, – проговорил мальчик. – Сразу видно, что здоров.
– Это естественно, – высказалась девочка. – Ему с нами неинтересно.
– Сейчас будут вам взрослые, – сказал мальчик, нажимая клавишу на селекторе.
Действительно, меньше чем через минуту в комнату вошел человек лет пятидесяти с аккуратной бородкой и начавшей седеть головой. Он был одет в сиреневый комбинезон с какой-то медицинской эмблемой, в руке держал надкушенное яблоко.
– Вызывали? – с уважением проговорил он.
Гусев улыбнулся. Врач очень правдоподобно и комично изобразил почтение к этим забавным ребятишкам. Хотя, наверно, к детям и нужно относиться с уважением.
– Чем занимаетесь, Лев Григорьевич? – спросил мальчик.
– В данный момент заправляю растворами посудомоечную машину, – ответил тот, откусив от яблока.
– Заправите потом. А сейчас покажите вот этому свежеразмороженному пациенту, где столовая.
– Но только столовая, – строго добавила девочка. – А то знаю я вас…
Это было уже не смешно. Однако маленькие странности не могли испортить Гусеву его чудесного настроения.
– Забавные малыши, – сказал он, когда провожатый вывел его в коридор.
– Обыкновенные, – пожал плечами тот.
– Ловко они вами командуют. Ваши, что ли?
– Наши, наши. Строгие, конечно…
– Мне показалось, что вы врач.
– Я? Нет, что ты! – Лев Григорьевич почему-то рассмеялся. – Разве не видно, что я не врач?
Гусева немного покоробило, что незнакомец назвал его на «ты».
Но, может быть, теперь так принято?
– Мне не терпится поговорить с лечащим врачом. Хочется поскорее узнать, как прошло лечение, что со мной будет дальше…
– А что ж ты с ними не поговорил?
– С кем?
– Ну, с врачами. С Сереженькой и Мишуткой.
Гусев на всякий случай улыбнулся, но повторил:
– Мне все же хотелось бы увидеть настоящих врачей.
– Ну, они и есть настоящие! Мишутка и Сереженька – врачи, а Леночка – заведующая отделением.
– Вы что? – Гусев резко остановился, загородив провожатому дорогу. – Вы издеваетесь?
– Почему? – оробел Лев Григорьевич.
– Как это «почему»? Дети – врачи?
– Ну, конечно, дети – врачи. А кто ж еще?
– Извините… – пролепетал Гусев. – Это случайно не психиатрическая больница?
– Почему психиатрическая? – удивился Лев Григорьевич. – Чего ты, не понимаю, так удивляешься? Словно в первый раз…
Он вдруг замер с открытым ртом.
– Постой-постой… А тебя в каком году заморозили?
Гусев назвал год.
– Так ты совсем ничего не знаешь! – ахнул он.
– Что? Что я не знаю?!
– Ты всего-то пять лет не дотянул до эксперимента.
– Какого, объясните же наконец!
– Да я не очень хорошо помню… Ну, тогда решили для опыта доверить некоторые посты и должности детям. Говорили, что и ответственность у них выше, и честность привить проще, и творческий подход у них какой-то… И еще методики раннего образования были. Я вообще-то плохо знаю…
– И что? – проговорил Гусев. – Чем закончился эксперимент?
– Да он уже и не эксперимент. Они давно уже при всех постах, должностях. Прямо из роддома – в учебную часть, а потом кто куда. Одни инженерами, другие директорами, третьи – вот, врачами. Лечат, управляют, изобретают… А вообще, я плохо знаю. Это вам Леночка лучше объяснит.
– Ну а вы? – воскликнул Гусев. – Вы, взрослые, что делаете?
– Да много всего. Что попросят, то и сделаем, – пожал плечами Лев Григорьевич.
Гусев оторопело стоял посреди коридора. Мимо прошли двое мальчишек, на ходу листая папки и обсуждая какие-то вакцины.
Гусев, глядя им вслед, думал, как теперь жить в этом новом мире, какое место для себя найти. Если это правда, если дети взяли на себя управление миром, то что осталось взрослым? К чему им стремиться, если на вершину жизни им уже не попасть?
А дети? «Из роддома в учебную часть…» Зачем их лишили детства, стоит ли этой цены даже самый совершенный строй? Каждый человек должен пройти период игр, фантазий, волшебства и дружбы.
Те, кто был лишен этого, – самые несчастные люди…
– Ну что, идем в столовую? – с тревогой спросил Лев Григорьевич, заглядывая Гусеву в глаза.
– Идем, – ответил тот. – Конечно, идем.
– Сегодня на сладкое компот и теплое мороженое, – оживился провожатый. – А на первое гороховый суп. Я его терпеть не могу и всегда в корзину под столом выливаю. Как поешь – смотаемся куда-нибудь, пока опять в кровать не уложили. Хочешь – сбегаем на пруд, тритонов ловить. Или в сад за вишнями. А лучше – пойдем ко мне. Посмотришь, какую классную железную дорогу мне подарили на пятидесятилетие!
