Юрий Петухов - Журнал «Приключения, Фантастика» 2 95
— Ты — мавка?! — удивился юноша. — Мавки же — это утонувшие некрещеные младенцы, а ты вон какая — девица на выданье!
— Когда-то была маленькая, а теперь подросла.
— Да-а — Он почесал затылок, опасливо оглядел потемневший лес. — А ты меня не защекочешь?
— А как это?
— Ну, это… — юноша запнулся. — Не знаешь — и не надо.
— Я хочу знать, скажи.
— Ну, зачем тебе…
— Одежду не верну! — пригрозила мавка.
— Да я и сам не знаю, — схитрил он. — У подружек русалок спросишь.
— Они со мной не играют, говорят, маленькая еще. Вот когда стану русалкой…
— А когда ты станешь?
— Они не говорят. Спрошу, а они перемигиваются и хохочут, — обиженно сообщила мавка.
— Да-а… — Юноша опять почесал затылок и хитро улыбнулся. — Вышла б, что ли, на полянку, а то заговариваю и не вижу с кем.
Мавка вышла из ельника, села неподалеку от юноши, положив одежду посередине между ним и собой. Двумя руками она, нимало не смущаясь, перекинула волосы назад, открыв красивое детское личико, острые груди, плоский живот и пушистый треугольник в низу его. То, что юноша стыдливо отвел взгляд, она поняла по-своему:
— Некрасивая, не нравлюсь тебе?
— Красивая — выдавил он.
— Почему же отворачиваешься?
— Голая ведь, прикрылась бы, — он подтолкнул свою рубашку к ней.
— Зачем? — Не поняла она. — Тебе неприятно смотреть на мое тело?
— Приятно — потупив глаза, ответил он.
— Ну и смотри на здоровье — Она пересела ближе. — Мне нравится любоваться тобой, когда купаешься: ты тоже красивый. — Она дотронулась до его плеча, испуганно отдернула руку — Какой ты горячий!
— Разве?? — удивился юноша.
— Ну да! — Она взяла его руку и положила на свою грудь.
— Это потому, что ты холодная, — сказал он, все еще отводя глаза.
— Так погрей меня, — попросила она и прижалась к его плечу.
Юноша отпрянул и, сглаживая грубость, произнес:
— Ты не очень холодная.
Мавка тихо засмеялась, пересела вплотную к нему и дотронулась кончиком указательного пальца до висевшего на юношеской груди темно-коричневого деревянного крестика.
— Подари его мне.
— Нельзя, — сказал юноша. — Мне его при крещении надели. Вот крестишься, и у тебя… — Он запнулся.
— Я и хочу, чтоб ты меня крестил.
— Это поп делает, я не умею.
— А как умеешь, — предложила она и добавила с мольбой:
— Что тебе — жалко?
— Да нет, только силы такое крещение иметь не будет.
— А вдруг будет? — предположила мавка. — Попробуй, а?
— Ну, хорошо, — согласился юноша.
Торопливо пробормотав «Отче наш», он осенил ее троекратно крестным знамением, снял с себя гайтан с крестиком и надел на мавкину шею. Она задержала руки юноши на своих плечах, прошептала:
— Теперь я крещеная, и ты можешь взять меня в жены, прямо сейчас.
— Но ведь венчаются в церкви, — нерешительно возразил он, однако руки не убрал.
— Венчаются там, где влюбляются, — сказала мавка и поцеловала его.
Она лежала с открытыми глазами, смотрела на темное небо, на котором появились звезды, тусклые, еле различимые, и казалось, что они интересуют ее больше, чем торопливые ласки юноши, но вот ресницы ее затрепетали от боли, зрачки расширились и медленно сузились, а на губах появилась слабая улыбка. Рукой она принялась поглаживать юношу, стараясь попадать в такт его движениям, а когда он напрягся и застонал, мавка тоже застонала, потому что внутри нее разорвалось что-то очень горячее и растеклось по всему телу. Ей стало так жарко, будто окунулась в кипяток, и так же медленно, как остывает кипяток в теплую погоду, покидал ее этот жар и уносил с собой ее силы. Открыв глаза, увидела, Что небо посветлело, а звездочки исчезли, и вспомнила, что пора возвращаться в озеро. Она попробовала выбраться из-под юноши, тяжелого и холодного, не смогла и жалобно попросила:
— Встань, мне тяжело… Слышишь?
Он ничего не ответил и не пошевелился.
Собрав остатки сил, она все-таки выползла из-под юноши, встала на колени. Настороженно, будто дотрагивалась до чужого тела, провела рукой по своему лицу, шее, удивляясь, что они теплые, задержалась на левой груди, уловив толчки внутри.
— Живая… — засмеявшись, произнесла она. — Слышишь, я живая! — крикнула она и шлепнула юношу по плечу, твердому и холодному.
Не дождавшись от него ни звука, перевернула юношу на спину. На нее глянули переполненные белками глаза, и она вскрикнула от ужаса и закрылась руками, а затем упала головой на грудь юноши и зарыдала. Длинные зеленые волосы разметались по его телу, обнажив девичью спину с бледнорозовой кожей.
Ржание лошади, донесшееся от озера, заставило ее оторваться от юноши. Какое-то время на повсхлипывала, размазывая слезы по порозовевшим щекам, потом закрыла юноше глаза, поцеловала в губы.
— Мы будем вместе: где ты — там и я! — поклялась она и побежала к озеру.
На краю обрыва она остановилась, схватилась двумя руками за гайтан и, тихо всхлипнув, кинулась в омут. Разбежались круги, заставив пошуршать камыши, и на поверхность всплыли венок с измятыми кувшинками и деревянный крестик с порванным гайтаном.
