Иван Ефремов - Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 3
Но думаю, в эту минуту различие стерлось. Я вижу одинаково сосредоточенные, встревоженные лица, то, как они стараются не глядеть друг на друга из боязни заразить друзей своей растерянностью.
Как всегда, первое слово предоставляется самому младшему в экипаже.
– Я думаю… надо лететь на Землю, - говорит Женя.
– Зачем? - спрашивает Шим.
– Чтобы всем быть вместе.
– Зачем?
– Ну… Да разве вы не понимаете!
Ее понимают все. Но Шим без колебаний отвергает предложение:
– Этим мы никому не поможем.
Опять молчание, вдвойне тягостное оттого, что ни один звук не проникает в рубку.
– Жизнь неистребима! - пылко восклицает Сегдин. - Никакая катастрофа не затушит ее искры, если люди не поддадутся страху и равнодушию перед неизбежным. Мы одна из таких искр жизни. Мы и те, кто еще уцелеет, должны все начинать заново.
– Это мы всегда успеем сделать, - возражает Шим. - Но что мы сейчас, сию минуту, можем и должны сделать, чтобы помочь Земле?
– Выйти из облака и послать сигнал…
"Мы ничего не можем сделать…" - раздаются голоса.
– Невозможного нет, - жестко отвечает Шим. - Надо думать.
И они думают. Сколько? Час, день, несколько дней? Этого мы не знаем. И кто нашел решение, тоже. Может быть, это был Шим? По логике вещей скорей всего так. Но обычная логика здесь вряд ли уместна, ведь обстановка была исключительной. Поэтому не исключено, что первым подсказал выход Арзуманов - "умный, хороший, прилежный и…" - и что еще мы знаем о нем? К сожалению, почти ничего…
А может, эту фразу, захлебнувшись от отчаянной решимости, выпалила Женя?
Важно одно. Кто-то сказал: "Мы должны разогнать "Антея".
И все согласились с этим, потому что такие решения принимаются лишь при полном единодушии.
Что тем самым звездолетчики обрекали себя на гибель, это подразумевалось. "Антей" мог, быстро израсходовав горючее, набрать скорость, столь близкую к скорости света, что его масса в полном соответствии с теорией Эйнштейна сравнялась бы с массой Грозной звезды и даже превзошла бы ее.
И экипаж "Антея" пошел на это. Стремительным, тяжеловесным ядром корабль промчался близ Грозной звезды, и этот прыжок сбил ее с курса. Вот почему звезда прошла в стороне от Земли. Вот почему бесследно исчез "Антей".
Тут не мешает упомянуть, что прыжок "Антея" сместил ось вращения Грозной и тем заставил звезду поклониться людям.
Дмитрий Александрович Биленкин. Гость из времени
Время в космосе тянется не по-земному долго. Попросту оно бесконечно, ибо нет ни дня, ни ночи, ничто не заходит и не восходит, все застыло в ледяном сверкании звезд, равно близких и далеких. Можно бесконечно смотреть на циферблат и не найти, однако, смысла в движении стрелок там, где ничего не происходит. Особенно когда ты один, когда на твоем попечении безотказная грузовая ракета.
Каждый коротает время как умеет. Сергей Вавилов умел его коротать преимущественно сном, чутким сном матери, отзывающимся на всякий неурочный писк приборов. Остальное не имело значения, сон у Сергея был темным и глубоким.
И в этот раз его удивило, что, проснувшись, он не уловил никакого тревожного звука. На всякий случай он открыл глаза. И обомлел: над ним склонилось лицо, и это лицо было его собственным.
Он поспешно закрыл глаза. Не затем, чтобы изгнать туманный образ сновидения (ему никогда ничего не снилось), а затем, чтобы сообразить, нет ли поблизости полированной панели, могущей отразить его лицо. Но нет: ни панели, ни зеркала вблизи не было, это он помнил твердо. "Пригрезилось", подумал Сергей, вновь открывая глаза. На этот раз он увидел не только лицо, но и человека. Сергей вскочил.
Неизвестный бесшумно, будто на шинах, откатился и без лишних движений уютно устроился в кресле пилота, его, Сергея, кресле. Одет он был в некое подобие трико, которое наглухо закрывало тело от подбородка до пяток. Незнакомцу трудно было отказать в мешковатости: казалось, что под "трико" была густо положена вата.
– Не пугайтесь, - мягко сказал двойник (Вавилов, однако, заметил, что губы его остались сомкнутыми). - Я ваш друг.
– Как… Как вы сюда попали?!
– Очень просто: сквозь стенку вашего корабля.
Вавилов прикусил губу. Сильней, еще сильней. Боль нарастала, но привидение не исчезало.
– Бросьте дурака валять! - взорвался Сергей. - Зачем вы "зайцем" забрались в ракету?
– "Заяц"? Не понимаю. Минуту подождите, я разберусь в этой тонкости вашего мышления.
Сергей схватился за голову: в ней словно зашевелился муравейник. Ничего болезненного, но чуть-чуть щекотно.
– Ясно, - сказал незнакомец. - Нет, я не залез в ракету перед стартом. Повторяю: я вошел здесь. - Он показал на панель, где гримасничали приборы и сиренево светился экран телевизора.
В число медицинских и биологических обследований, которым время от времени подвергались все космонавты, входили неожиданные проверки воли, находчивости, бесстрашия. Вавилов всегда отлично выдерживал испытания, гордился грубой прочностью своих нервов, чуждой воображению, но тут он понял, что есть ситуации, при которых неизвестно, что надо делать, и есть происшествия, от которых даже он способен сойти с ума.
Но едва Вавилов приготовился в отчаянии ринуться на незнакомца, чтобы проверить, из плоти ли тот или это бредовой призрак одиночества, как страх и смятение внезапно исчезли. Неожиданно для себя он стал воспринимать присутствие незнакомца как нечто естественное, хотя и удивительное.
– Я затормозил некоторые центры возбуждения вашего мозга, - любезно пояснил незнакомец. - Их перенапряжение угрожало вам расстройством здоровья. Теперь спрашивайте по порядку.
– Кто вы?
– Я житель галактики, в некотором роде человек. Между вами и мной в основном то различие, что моя цивилизация старше вашей на миллион лет. Ее колыбель планета звездной системы А-7581 по земной номенклатуре.
– Но почему тогда вы походите на меня? Почему вы говорите по-русски?
– Я принял такой облик, чтобы меньше пугать вас. Он ваш, ибо у меня не было другого образца. К сожалению, я не совсем удачно скопировал ваше тело, оно было прикрыто одеялом. Я могу улучшиться, если хотите.
– Нет, нет, ничего, спасибо…
– Теперь о языке. Я вообще не разговариваю. Во время вашего сна я досконально изучил структуру человеческого мозга и записал хранимые в нем знания. Поясню, как это делается. Ваши мысли, чувства (тут Вавилов невольно покраснел), память есть совокупность движения электронных вихрей. Они рождают электромагнитные поля, излучающие в пространство информацию. Я улавливаю и расшифровываю их. Не понимаю, что здесь удивительного.
