Сидней Боундс - Человек в лабиринте. Сборник зарубежной фантастики
Тем не менее, вот он Крынов, разговаривает с нами, подтрунивает. И вроде мужик нормальный. И с чувством юмора. В юморе этом проскальзывала, однако, и нотка некоторой искусственности, как будто он был призван поддерживать определенную интонацию в беседе и не давать ей свернуть на какие-то нежелательные темы. Вскоре я выяснил, что так обстоит дело со всеми русскими.
Доктор Ирвин объяснил, что я работаю над проблемой геологических субструктур гигантских лунных ударных бассейнов, а Джек специализируется в астрономии.
— Самое время ребяткам расширить свою эрудицию, — хихикнул Ирвин, — поэтому я решил, что им будет полезно познакомиться с вами и вашими помощниками.
(Мне почудилось, что от Ирвина в нашу сторону исходит мощный телепатический импульс: «Воздержитесь от поспешных суждений»).
Как будто уловив некий намек, Крынов позвал кого-то из своих. «Валентина, будь добра, проводи этих джентльменов в пещеру».
Когда мы двинулись за своей проводницей, я успел заметить, что Ирвин вручил Крынову объемистый пакет.
Валентина Левина, так ее звали. И больше ничего нельзя сказать о женщине, одетой в скафандр. Ну разве лишь то, что гермошлем у нее был желтого цвета.
Она повела нас прочь от людей и «жуков». Мы сошли по склону, ступая по следу колес до места, где следы подошв отклонялись на восток. Мы огибали низкие, округлые холмы испещренные ямками-оспинами и покрытые щебнем. У камней была шероховатая, изломанная поверхность и, что характерно, на них не было пыли, покрывающей более древние скалы долины Имбриума. Временами я улавливал вспышку отраженного от кристалла света или радужный блеск стекла на поверхности скалы. Слева над нами высился вал Коперника, снова притворяющийся всего лишь одним из многочисленных серых гребней.
Я наблюдал за своеобразной походкой Валентины — грациозный танец лунного ветерана — и мне казалось, что ее движения отличаются от движений мужчин, оставшихся у «жуков». А может быть, здесь сказывались всего лишь различия в конструкции скафандров?
— Ваш доктор Ирвин, — сказала она, — знает Крынова еще по Земле.
Это звучало как объяснение, хотя никто ни о чем не спрашивал.
— Они обожали спорить друг с другом на всех этих конференциях после того, как мы доставили с Марса пребиотические пробы.
Мы остановились между двумя холмиками на невысоком гребне над странным образованием, похожим на дно высохшего пруда или озера. В общем-то это и было озеро — озеро застывшей лавы. Поверхность его была поразительно гладкой и выглядела неуместно среди хаоса скал и холмов внешнего вала Коперника. Диаметр озера был несколько сот метров. На его поверхности можно было увидеть слабо выраженные разводы и концентрические линии — исходная текстура лавы, припорошенная тонким слоем распыленных обломков.
— Это лавовое озеро, — сказал я Джеку. — Во время взрыва огромные объемы скал расплавились. Такие небольшие озерца лавы сформировались в пустотах вала. Пока еще непонятны механизмы замещения — как в действительности лава сюда попала. Около всех крупных кратеров есть такие озерца.
— Но это озерцо особенное, — заметила Валентина. Интонация у нее была одобрительной. Она оттолкнулась от гребня и, совершив огромный замедленный прыжок, грациозно приземлилась на поверхности лавы.
Мы последовали ее примеру, хотя и более осторожно. У краев озера, там, где лава выплескивалась на берег, она так и осталась лежать застывшими волнами. Валентина вела нас по прямой через озеро. Идти здесь было легко. Ни камней, ни предательских пластов пыли. И вскоре мы почувствовали себя детьми, бездумно скачущими по лужайке.
— Подождите пока мы не подойдем к тому краю озера, где лава изливалась.
Мне нравился ее мягкий голос. Каждое слово было как мягкое перышко. И акцент был не таким сильным. Как большинство европейцев, она хорошо выучила наш язык. Воплощение зла, которого нас учили бояться. Вдруг оказывается, что это просто-напросто чужая жизнь, со своим опытом, о котором я ничего не знаю и могу лишь догадываться, и о котором я теперь не прочь узнать побольше. Да, это была именно та женщина, против которой предостерегал нас дядя Сэм. Шел бы он, этот Дядя! В таких случаях и предостережений собственной матушки не слушают.
Холмы на противоположном берегу озера были странно обрывисты. Казалось, поток здесь поднялся и загустел, а в середине его шла борозда. Гладкая поверхность лавы обрывалась кучами обломков там, где, по всей видимости, обрушилась часть обрыва, обнажив зияющую дыру в поверхности склона. Дыра была диаметром в два человеческих роста.
Над входом в пещеру, на склоне, располагалась система солнечных батарей, кабели от которых уходили во мрак пещеры.
— Осторожно!
Валентина сделала несколько прыжков через хаотическое нагромождение огромных камней. Я поймал в видоискатель вход в пещеру и ждал, пока не закончится автоматическая настройка. Валентина задержалась на камне у входа, я сделал снимок, и она исчезла во тьме.
— Идите же!
Она не давала нам и минуты постоять спокойно.
Мы пробрались сквозь завалы камней.
— Не понимаю… — сказал Джек безо всякого выражения.
— Вы что — никогда не видели лавового туннеля — поддразнила его Валентина. То, что она именно подтрунивала над Джеком, я понял по интонации. Интересно, легко ли это дается, имея в виду, что она говорила на чужом языке? Но она великолепно его освоила.
— Нет.
Валентина и я объяснили ему:
— Большой лавовый поток замедляет свой ход по мере остывания и затвердевания. Тогда начинает образовываться твердая корка на более холодной поверхности, по которой течет лава.
— А внутри, — добавил я, — она еще горячая — поскольку защищена от остывания внешней коркой. Так что внутри лава еще жидкая.
— И если где-то внешняя корка проламывается, то лава вытекает и остается туннель.
Мы уже вошли в туннель. Как только мы погрузились во тьму, Валентина механически подняла солнцезащитное стекло на своем шлеме, мы сделали то же. Рассеянный свет снаружи проникал в пещеру. Сквозь блики на стекле гермошлема Валентины я начал улавливать черты ее лица. В нем было отчасти что-то восточное — высокие скулы, черные глаза. Темные волосы, судя по всему длинные, но зачесанные назад. Секунду она пристально глядела на меня с нескрываемым, но не вполне понятным любопытством. По тому, как она держалась, можно было понять, что мы не первые американцы, с которыми она общается, тем не менее, что-то было неуловимо странное в ее обхождении с нами… как будто она чего-то от нас ожидала. Чего?
— Стены лавового туннеля часто цилиндрические и гладкие, — закончила она, — благодаря перепадам температуры при остывании лавы.
