Дмитрий Шагаев - Шаг в бездну
Да, вопросы… всегда есть какие-нибудь вопросы. В них-то вся проблема. Рано или поздно их все приходится решать. Но это подождет: пока он просто шагал по пустырю, поднимая маленькие облачка пыли, медленно оседающие обратно на землю. Шел и смотрел. Постройки снесли не до конца, но нигде не было видно предназначенной для этого техники. Он видел следы, оставленные гусеницами и крупными покрышками, сплетающиеся между собой в незамысловатые узоры, которые в свою очередь сплетались в один, ведущий к выезду из зоны разрушения.
Идя по этим следам, Проводник вскоре подошел к закрытым металлическим воротам. За ними шумели проезжающие автомобили, где-то недалеко играла незнакомая рок-композиция. Ворота были закрыты снаружи: Проводник увидел через щель навесной замок, когда попытался их открыть. Эта новость его не слишком порадовала — перелезать бетонный забор высотой в два с половиной метра то еще удовольствие. Оглядевшись, он приметил возможный способ преодолеть неприятное препятствие: у кучи мусора и кирпичей недалеко от обломков здания лежало несколько крупных металлических бочек. Большая белая надпись на них предупреждала: "ОГНЕОПАСНО". Проводник подошел и постучал по первой попавшейся — раздался глухой звук пустой емкости. Он поставил бочку, оглядел ее и удовлетворенно кивнул: вмятин нет, устойчива, а главное размер подходящий — в высоту она была ему по грудь.
Опрокинув бочку, он подкатил ее к забору. Снова поставил ее.
За забором заиграла уже другая композиция, подходившая больше всего для какого-нибудь боевика с морем пуль и красочными взрывами. Или на худой конец, для разборок в духе "Опасных игр".
Может быть, это они и есть, — подумал Проводник, забираясь на бочку.
Схватившись за забор и подтянувшись, он посмотрел на улицу: небольшая дорога с двусторонним движением, редкие прохожие в масках медленно, почти апатично плелись мимо высотных домов, смотря себе под ноги. Несколько магазинов на той стороне дороги, цветастые вывески которых предлагали немедленно зайти и убедиться в лучшем качестве их товаров.
Проводник перелез через забор и, повиснув на руках, спустился на тротуар. Никто не обратил на него внимания. Похоже, всем было просто плевать, что по заборам закрытых территорий лазают какие-то странные личности. Он сделал невозмутимый вид и пошел в нужном направлении. До госпиталя можно было пройтись и пешком, хотя вряд ли в таких экологических условиях можно сказать, что это окажется полезным.
Впрочем, какая разница. Сколько раз он подвергал опасности свое здоровье… в сравнении с ними какая-то прогулка по отравленному воздуху была сущей ерундой.
А для чего, казалось бы, рисковал? Из-за денег? Нет. Не только из-за них. Они были скорее приятным дополнением, чем основной целью. Да и, в конечном счете, они нужны для того, чтобы о них не думать. Когда все еще начиналось, он мечтал о тихой и спокойной жизни в своем собственном доме, подальше от делегаций беспокойных соседей и шума. Он хотел лишь одного: жить так, как ему нравится, где никто не будет топить тебя сверху, оставляя опостылевшие желтые разводы на стенах и потолке. Где никто не долбит стены перфоратором на протяжении нескольких месяцев, что порой возникает желание прийти и засунуть эту причину головной боли нерадивому соседу поглубже в соответствующее место. И никто не ставит свое авто вопреки всем мыслимым и немыслимым законам парковки, заставляя вспоминать русский народный в самых разнообразных его вариациях. Теперь же эти проблемы были какими-то далекими, они растворялись в памяти, забывались, оставляя лишь грусть по родному городу.
Городу, потерянному для него навсегда.
Он шел по улице и смотрел на окружающих людей и обстановку, стараясь при этом не терять безразличного, почти заледенелого вида, который замечался у большинства прохожих. Вряд ли кто-то из них подскажет дорогу, если вдруг обратиться к ним с таким вопросом. Лишь за редким исключением в людском потоке встречались лица с живым, осмысленным взглядом. И они не отводили его сразу, встретив взгляд Проводника, как это делали другие. В их усталых глазах он видел еще теплящуюся энергию людей, которым не безразлично то, что они видят.
Чем дальше Проводник отдалялся от пустыря, тем больше людей он видел на улице, будто бы все они инстинктивно сторонились этого мертвого, заполненного мусором и обломками места. И тем больше он видел замороженных, лишенных всяких эмоций прохожих, которым было абсолютно плевать, где они и что сейчас с ними происходит. Единственное, пожалуй, чувство, которое отражалось на их серых лицах, это глубокая меланхолия. Мрачная, холодная и сырая, как затопленный зловонной жижей погреб брошенного жилища.
Что-то случилось с этими людьми. Это что-то разрушало их изнутри, превращая в серые и безжизненные муляжи, лишенные даже самых мелких радостей. Они напоминали ему людей из его родного города, когда на тот обрушились страшные события, порожденные аномалиями. Многие тогда бежали прочь, пытаясь спастись из кошмара, обернувшегося реальностью. Те, кто остался и выжил, постепенно деградировали, превращаясь в угрюмых и мрачных существ, людей снаружи и тяжелой пустотой внутри. Он и сам едва не стал одним из них, таким же черствым, холодным и пустым. Некоторая часть этого холода оставалась с ним и теперь, напоминая о себе, как давний, но по-прежнему свежий в памяти шрам.
Этот мир распадается, — подумал Проводник, глядя на окружающую его серость. — Так же, как и мой.
Да. Всего лишь иллюзия реальности, один из миллиардов ее возможных вариаций, подходящий к своему логическому концу. Кто знает, как бы все сложилось в ином варианте.
Он представил, как бы выглядело, если собрать все его копии в каком-то одном месте. С одной стороны, это казалось забавным — нескончаемые ряды одинаковых людей, но с разными в определенной степени воспоминаниями, мыслями, желаниями… но с другой, это вызывало настороженность, быть может, даже страх: как бы он повел себя в обществе своих копий? В обществе всевозможных вариаций своего "я"? Проводник не мог сказать однозначно. Да и слово-то какое: копии. Ведь, по сути, он сам и есть копия. Каков же оригинал и насколько он мог быть отличен? Вопрос без ответа.
Минут через сорок он дошел до широкого десятиэтажного здания с огромной эмблемой змеи, обволакивающей чашу. Этакая большая коробка из железобетона и множеством одинаковых окон, делавших похожей ее скорее на тюрьму, чем на госпиталь. Всю его территорию обнесли черным решетчатым забором, за которым Проводник не увидел ни единого дерева. Газонов тоже не было. Да и с чего им тут быть при такой экологии? Только асфальтовая дорожка, ведущая к главному входу, скамейки, симметрично расставленные парами и бетонная плитка там, где когда-то была голая земля. Несмотря на то, что время близилось к полудню, пасмурное небо погружало все в серые, блеклые тона старой черно-белой фотографии. В некоторых окнах горел свет, такой же блеклый и лишенный тепла.
