Ираклий Вахтангишвили - Реальность фантастики №01-02 (65-66) 2009
Вас убьет чужая ненависть! Можно договориться со своей совестью, но с чужой никогда».
Человек в электронной маске поднялся из-за стола, и изображение изме-нилось. Теперь он стоял на берегу моря. Волны накатывались на пляж, об-нимая подошвы его ботинок.
«У меня в руках пробирка с измененной водой. Стоит вылить ее в океан и начнется цепная реакция. Вся влага мира изменит свое состояние.
Вода, которая струится в жилах каждого из нас, станет судьей нашим делам.
Кара не коснется животных. Ненависть прерогатива человека. Для неё нужна персонификация.
Волк, задравший оленя, вне опасности. Олень боится его, но не ненави-дит. А хищник просто хочет есть.
И никто не сможет уничтожить всех африканцев или европейцев. Нет! ты должен четко знать, кого убиваешь своим гневом.
Учитесь жить так, чтобы не причинять зла другим. Чтобы не вызывать чужой ненависти.
Вода это слезы мира. Они стали слишком горьки. Почувствуете эту го-речь. Вкусите ее полной мерой».
Человек в маске вытянул руку с пробиркой в сторону моря и вылил ее содержимое в подкатившую волну. Пророк занес карающий меч и опустил.
Огонек затрепетал, мигнул и погас. Свеча догорела до конца. Полумрак поглотил стол и исписанные листы бумаги. Хорошо, что новая уже нагото-ве. Это витой голубой конус. Новогоднее украшение. Красивая безделушка.
Как я был рад, когда нашел в развалинах целый ящик таких свечей. Больше не нужно отливать их самому. Собирать жир и парафин.
Конечно, можно было принести в город сияющий шар. Но я не хотел брать с собой ни кусочка новой жизни. Проклятого «золотого века».
Я видел, как он начинался.
Когда умерли те, кого было за что ненавидеть. За богатство и успех, за власть и красоту, за жестокость и грубость. Сильные мира сего попытались спастись. Запирались в герметичных бункерах. Питались сублимирован-ными продуктами, пили дистиллированную воду. Но, в конце концов, и их настигла расплата. Нет такой щели, в которую бы не просочилась капля влаги. Никто не поднялся из-под стальных люков на поверхность.
Тогда крохотные, разделенные расстоянием общины принялись заново осваивать землю.
Вот тут и случилось удивительное.
С уходом ненависти угасло соперничество. Люди научились чувствовать эмоции друг друга. Появилась возможность просто жить. Не бороться за место под солнцем. Медленно и размеренно познавать себя и окружающее. Довольствуясь лишь самым необходимым, развивать свой талант. Словно трудолюбивые муравьи, тащить свои соломинки в общую кучу.
За каких то полтора десятка лет жители земли превратились в спокой-ных и величавых мудрецов, похожих на сказочных эльфов.
Безмятежностью пропитаны разбросанные среди полей и лугов дере-веньки. Дома похожи на ожившие китайские гравюры.
Над крышами нет труб, а окна светятся теплым медовым светом стек-лянных шаров. Технологии новой эпохи больше похожи на магию. Безвред-ные для хозяев и природы.
В любом жилище путника встретят с улыбкой, приютят, накормят и обогреют.
Я долго скитался из села в село. В моей душе не было спокойствия. Во мне бился пульс старого мира, резкий и настойчивый, давно угасший в ок-ружающих. Он гнал меня вперед.
С годами я все явственнее понимал, что не смогу принять этой кастриро-ванной благости. Не смогу глядеть в лица, спокойные, как у статуй буд-дийских богов. Они помогали не из любви и жалости, а потому что это пра-вильно. Это бесило меня все сильнее. Однажды я не смог сдержать нена-висть, закипавшую в душе.
Заметив, что вокруг все чахнут и болеют, я понял, мой удел одиночество. И решил идти в старый город.
Его я нашел без труда. Полтора десятка лет создание человеческих рук разрушалось в тишине. Серые лабиринты развалин. Обитель забытой не-нависти.
Располагаясь во дворе пустого дома, я тоже не подозревал, что за мной наблюдают человеческие глаза. Не знал, какая участь меня ждет.
Не знал, что я фокус!
Лист закончился. Достаю новый, а исписанный бережно укладываю в папку. На корешке черной краской написана большая четверка.
Такие же папки стоят на грубой полке над столом. Самая тонкая с номе-ром два. С единицей целых четыре.
Как Первый смог выжить в этом аду, когда люди бежали из городов, ставших кладбищами? Когда настало золотое время для падальщиков и хищников. Когда даровая пища кончилась, и стаи одичавших собак, волки и крысы начали драться за каждый кусок.
А он не только выжил, но и собрал настоящий клад библиотеку бумаж-ных книг. Собрал и сохранил от полчищ грызунов забытую за ненадоб-ностью мудрость. Проклятые и похороненные навечно страсти, упакован-ные в картонные саркофаги. Утешение для одиночек.
Пять лет назад для меня было большим потрясением узнать, что я не одинок. Что у меня были предшественники.
Проклиная своего палача, человечество так и не узнало, какой груз он взвалил на себя, став первым фокусом. И даже нам, последователям, он не открыл свое имя. В четырех папках на полке только его теории и инструкции.
Мир устроен так, что света и тени в нем должно быть поровну. И если те-перь крупицы любви разлиты по земле, то остатки ненависти собираются в одном человеке. Как солнечные лучи в фокусе линзы.
Первый предполагал, что со временем фокусов станет больше и наше бремя не будет столь тяжелым. Что ж, возможно. Только за шесть лет я так и не ощутил облегчения. Может быть, просто устал. А может быть первый не прав, и я остался единственным?
С годами я научился сдерживать накопившийся в душе жгучий яд. Но иногда он просто жжет меня изнутри. Заставляет биться головой о стену и ломать все, что попадет под руку. Ненависть к этому миру, к его жителям.
Хорошо, что их лица уже стерлись из моей памяти. Почему я должен пла-тить за их безмятежность?
Ненависть к Первому. Неужели нельзя было найти иное, не столь смертоносное лекарство. Неужели у человечества не было иного пути в будущее?
Проклятый грифель, он снова сломался. И времени почти не осталось.
Я знаю, с рассветом гость отправится на поиски. Он найдет меня и мою берлогу. Уж об этом я позаботился. Подновил множество старых указателей.
Улица за окном едва различима под покровом ив и ясеней, пробивших асфальт. Сколько лет нужно, чтобы от города не осталось следа? Он сопро-тивляется отчаянно. Но уже побежден. Брошен своими хозяевами. Такой же реликт старого мира, как и я.
Восток розовеет. Запели первые утренние птицы. Всматриваюсь в пос-ледний раз в небо, на котором блекнут звезды. Сегодня родится номер Пя-тый, а у бетонной стены появится новый холмик.
Я ненавижу этот мир. За смерть своих родителей. За то, что он выбрал фокусом меня! И все же люблю его. Ведь ненависть и любовь нераздели-мы, как свет и тень.
