Брайан Д'Амато - Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса
Марена обогнала меня и по оленьей тропе направилась к речке. Я собирался вытащить фонарик из одобренного аровцами комплекта выживания, но передумал — еще не окончательно стемнело. Тропинка вилась между тоненькими корявыми стволами, и шагать по корням не составляло труда. Кстати, такое деревце называется ишнич’и’цотц, что означает palo de colmillos murciélago, «дерево клыкастой летучей мыши» — у его маленьких плодов есть по два похожих на клыки шипа. Они-то и дали имя древнему городу Иш. Земля под моими высокими ботинками хлюпала от влаги. В излучине реки под кронами уорреновские парни спрятали лодочку, перевернув ее днищем вверх, и я сел на нее. Я еще различал очертания предметов, но вода казалась черной. Ширина реки была здесь не больше десяти ярдов, а потому эта чернота не пугала. Хор насекомых смолк, но возникло ощущение, будто чего-то не хватает.
Марена уселась рядом со мной, но не вплотную. Я на это почти не обратил внимания, что совсем на меня не похоже.
— У вас все в порядке? — спросила она.
— Вполне, спасибо, — сказал я, но голос мой, вероятно, прозвучал отчужденно и сухо.
Она прикоснулась к моему плечу и тут же убрала руку.
— Вы слишком глубоко дышите, — заметила она.
— Вообще-то обычно у меня поверхностное дыхание.
— Вы уже купались? — поинтересовалась она.
— Нет.
— А я ходила сегодня утром. Здорово. Майкл говорит, что крокодилов тут нет. И пираний.
— Резонно, — ответил я. — Пираньи обитают чуть не на другом континенте.
— Отлично. — На Марене было что-то надето сверху и снизу, и она вывернулась из того и другого. Опа. Quieto.[486]
— Извините, не хотела вас смутить.
— Нет-нет, — промямлил я, стараясь не таращиться на нее, но и не отворачиваться, потому что это выглядело в равной мере глупо. — Я никогда не смущаюсь.
— Только не берите ничего в голову.
Балансируя по очереди на одной, потом на другой ноге, она стащила с себя узкие, едва ли что прикрывающие трусики. Тело у нее было привлекательно на азиатский манер — миниатюрное, чуть пухленькое, округлое, и она двигалась с этакой евроаристократической небрежностью, как… Господи, да вырасти ты уже наконец, мы здесь все взрослые. Волосы у нее на лобке росли редко, не похоже, чтобы ей приходилось их сбривать.
— Да никогда в жизни, — проскрежетал я.
Слишком поздно отворачиваться. Это означало бы, что я проиграл. Поэтому я сунул в передний карман руку, протертую «клинексом», чтобы так незаметненько высвободить из пут мой мощный verga,[487] но она увидела мое движение.
— Не смущайтесь — у многих мужчин возникает эрекция, когда они видят меня обнаженной.
Ее соски зазывно торчали в сером свете, словно миниатюрные трюфельки от «Мезон дю Шокола».[488]
— Безусловно, ведь… это естественно, и биологически…
Она, осторожно ступая, прошла на цыпочках и исчезла под водой. Я воспользовался моментом, чтобы поправить орудие в штанах. Оно меня вгоняет в краску, ведь по прошествии двухсот миллионов лет с того времени, как мы отделились от членистоногих, во всех человеческих телах (точнее, в половине) работает одна гидравлическая мышца, догадайтесь какая. Этакий автоматический кузнечик — чуть что, и скакнул. Женщины — млекопитающие, а мужчины — насекомые. Из воды показались ее голова и плечи.
— Ах, как это освежает, — проговорила ее голова.
— Худшее, чего можно опасаться в этих местах, это крупных каймановых черепах, — сказал я. — Хотя пиявок тоже нужно побаиваться.
— Ерунда, — засмеялась она. — Ну а вы — трусите?
— Я…
— Постойте, надо закрыть вопрос о сексуальных домогательствах. Дела тут обстоят так: вы работаете по контракту, а технически не я ваш наниматель.
— Ну да, — сказал я, — об этом не стоит беспокоиться…
— Однако вы могли бы добиться моего увольнения, хотя не думаю, что в нынешних условиях я бы сильно взволновалась, напротив, была бы рада обрести достаточно душевного равновесия, чтобы беспокоиться о подобных вещах…
— Пожалуйста, выбросьте это из головы, — попросил я.
Приведет ли наша прогулка к чему-нибудь по-настоящему интересному? Я несколько недель думал о Марене, а тут вдруг испугался, когда настал момент…
— Давайте, — сказала она, — смотрите, какая вода — она темная.
— Приятная, темная и глубокая.
— Да, как я. Ну же, не будь ослом.
— Ммм. Ничего, если я останусь в одежде?
Странно разговаривать с головой без тела в сгущающейся тьме.
— Нет, вы должны обнажить тело, как обнажили душу.
— А что, если появится Гулаг и убьет меня?
— Вы имели в виду Гргура? — спросила она.
— Да. Прошу прощения. Это значит что-то типа Трога,[489] Грота или какого-нибудь пещерного человека?
— Просто хорватский вариант имени Грегори.
— А, понятно.
— Он не придет, — успокоила меня она.
— Гм.
— Хватит упрямиться, — рассердилась Марена. — Или ты упадешь в моих глазах.
— Ладно, — сказал я.
Стараясь не подавать вида, как это трудно, стащил ботинки и вылез из капустных листов своей одежки. Наушник оставил на месте. Я шагнул вперед, воображая, что вот сейчас наступлю на череп, еще не полностью лишившийся плоти. Вода, как и во многих тропических реках, была таинственно-прохладной. На дне лежал ил, иногда попадались камни. Я и опомниться не успел, как Марена приблизилась, положила ладонь мне на голову и погрузила ее под воду. Я слегка хлебнул.
— У тебя голова на ощупь такая необычная, — произнесла она, — ты как Чиа-Поросенок.[490]
— Да-да. — Я чувствовал прикосновения ее мягкого тела под водой.
— Послушай, — сказала она, — я хочу тебя, правда, но сейчас столько всего навалилось, так что давай без всяких там любовных прелюдий и сопливых штучек. Договорились?
— Ну да… хорошо. Лучше не бывает.
О мой бог, подумал я. ОМБ, ОМБ, ОМБ…
— Ты уверен, что готов к этому?
— Уверен, — выдавил я.
Голова у меня странно кружилась, как много лет назад на школьном вечере. Танцы-шманцы-прижиманцы. Постой, мы же не поговорили об ИППП.[491] Эта мысль пробилась наверх, как из толщи сна. Хотя Марена, конечно, видела мою медицинскую карточку. А я дареному коню не собирался смотреть в зубы. У нее наверняка все в порядке. Еще бы. У нее же мальчишка, о чем тут говорить. Еще я немного нервничал, что кто-то подслушивает, но, надеюсь, она все рассчитала и вывела нас из зоны настырных жучков, которые могла насадить тут Ана.
— Я тебе руки не хочу выкручивать, — сказала она.
