Стиг Ларссон - Девушка, которая застряла в паутине
Август не ответил ни кивком, ни словом, но хотя бы перестал раскачиваться.
— Давай посмотрим, хорошо ли у тебя получается факторизация натуральных чисел, Август. Давай?
Тот не сдвинулся с места.
— Я рассматриваю это как согласие. Давай начнем с числа 456.
Взгляд у мальчика стал пустым и отсутствующим, и Лисбет больше чем когда-либо уверилась в мысли, что вся ее затея — глупость.
На улице было холодно и ветрено. Впрочем, Микаэль посчитал, что холод даже пошел ему на пользу — он немного проснулся. Народу на улице было относительно мало. Блумквист думал о дочери Пернилле и ее желании писать «по-настоящему», и, разумеется, о Лисбет и мальчике. Что они сейчас делают?
Поднимаясь на «горбушку» Хурнсгатан, он немного засмотрелся на выставленную в витрине картину. Картина изображала веселых, беспечных людей на коктейльной вечеринке, и в этот момент ему подумалось — хотя наверняка ошибочно, — что сам он в последний раз беззаботно стоял с бокалом в руке целую вечность назад. На мгновение его потянуло куда-нибудь вдаль. Затем он вздрогнул, охваченный ощущением, будто его кто-то преследует. Но, обернувшись, Микаэль понял, что это ложная тревога, возможно, следствие всего того, что ему довелось пережить за последние дни.
Позади него стояла лишь восхитительно красивая женщина в ярко-красном пальто, с распущенными русыми волосами, чуть неуверенно и застенчиво ему улыбавшаяся. Он тихонько улыбнулся в ответ и уже собрался идти дальше, но все-таки задержал на ней взгляд, возможно, даже с удивлением, будто ожидая, что женщина в любую минуту превратится в нечто иное, более будничное.
Но она с каждой секундой скорее становилась более ослепительной, почти как королевская особа, как большая звезда, по ошибке блуждавшая среди обычных людей. По правде говоря, в этот момент, в первый миг изумления, Микаэль едва смог бы ее описать или указать хоть какую-то мелкую отличительную деталь ее внешности. Она представлялась неким клише, воплощением чего-то шикарного из модного журнала.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил он.
— Нет-нет, — ответила она, похоже, снова смутившись, и ее неуверенность нельзя было не найти очаровательной.
Про такую женщину не подумаешь, что она застенчива. Судя по внешности, она должна бы владеть всем миром.
— Ну, тогда приятного вечера, — сказал он и отвернулся, но она остановила его нервным покашливанием.
— Вы случайно не Микаэль Блумквист? — еще более неуверенно спросила женщина, глядя на булыжники мостовой.
— Да, это я, — ответил он с почтительной улыбкой.
Он буквально заставил себя улыбнуться таким же почтительным образом, как улыбнулся бы любому.
— Я только хотела сказать, что всегда восхищалась вами, — продолжила она, осторожно подняв голову и посмотрев на него в упор темными глазами.
— Мне очень приятно. Правда, я давно ничего путного не писал… Кто вы?
— Меня зовут Ребекка Свенссон, — сказала она. — Я теперь живу в Швейцарии.
— А сейчас приехали домой в гости?
— К сожалению, совсем ненадолго. Мне не хватает Швеции. Не хватает даже стокгольмского ноября.
— Тогда дело зашло далеко.
— Ха, да! Но ведь с ностальгией по дому так и бывает.
— Что вы имеете в виду?
— Что человеку не хватает даже плохого.
— Верно.
— Но знаете, как я от всего лечусь? Слежу за шведской журналистикой. Думаю, за последние годы я не пропустила ни единой статьи в «Миллениуме».
Тут Блумквист снова посмотрел на нее и обратил внимание, что все предметы ее одежды, от черных туфель на высоких каблуках до кашемировой шали в синюю клетку, дорогие и эксклюзивные.
Ребекка Свенссон мало походила на типичного читателя «Миллениума». Но почему надо относиться с предубеждением даже к живущим за границей богатым шведам?
— Вы там работаете? — спросил он.
— Я вдова.
— Понимаю.
— Иногда мне становится невыносимо скучно. Вы куда-то направлялись?
— Я собирался выпить бокальчик и поесть, — ответил он, сразу почувствовав, что недоволен собственной репликой — та прозвучала слишком пригласительно и была слишком ожидаемой. Но, по крайней мере, правдивой — он ведь действительно шел выпить и поесть.
— Можно я составлю вам компанию? — поинтересовалась Ребекка.
— Буду только рад, — произнес с сомнением Микаэль.
И тут женщина быстро коснулась его руки — вероятно, неумышленно, во всяком случае, ему хотелось в это верить. Она по-прежнему казалась застенчивой. Они медленно пошли вверх по «горбушке» Хурнсгатан, мимо целого ряда галерей.
— Как приятно пройтись здесь с вами, — сказала Ребекка.
— Получилось несколько неожиданно…
— Не совсем так, как я предполагала, проснувшись сегодня утром.
— А что вы предполагали?
— Что будет так же скучно, как обычно.
— Не знаю, веселая ли я сегодня компания. Я довольно сильно поглощен кое-каким материалом.
— Вы работаете слишком много?
— Можно и так сказать.
— Тогда вам просто необходим маленький перерыв, — сказала она, улыбнувшись обворожительной улыбкой, неожиданно полной желания или какого-то обещания
В это мгновение что-то в Ребекке показалось Микаэлю знакомым, как будто он уже видел эту улыбку — только по-другому, в каком-то искажающем зеркале.
— Мы раньше встречались? — спросил он.
— Не думаю. Если не считать того, что я, разумеется, тысячи раз видела вас на фотографиях и по телевизору.
— И вы никогда не жили в Стокгольме?
— Только в детстве, будучи совсем маленькой.
— А где вы тогда жили?
Ребекка неопределенно указала рукой вдаль по Хурнсгатан.
— Прекрасное было время, — сказала она. — О нас заботился отец. Я иногда об этом думаю. Мне его не хватает.
— Его уже нет в живых?
— Он умер слишком молодым.
— Я сожалею.
— Да, иногда мне его по-прежнему не хватает… Куда мы идем?
— Даже не знаю, — ответил Блумквист. — Тут чуть подальше, на Бельмансгатан, есть паб, «Бишопс Армс». Я знаком с его владельцем. Это довольно приятное заведение.
— Наверняка…
Ее лицо вновь приобрело смущенное, робкое выражение, и ее рука опять коснулась его пальцев — на этот раз он не был так уверен, что неумышленно.
— Или это недостаточно изысканно?
— Нет, нет, наверняка вы правы, — извиняющимся тоном произнесла она. — Но в пабах я часто чувствую, что на меня пялятся. Я сталкивалась со многими свиньями…
— Могу себе представить.
— Вы не хотели бы…
— Что?
Ребекка снова уставилась в землю и покраснела. Поначалу Микаэль подумал, что ошибся. Взрослые люди ведь так не краснеют? Но Ребекка Свенссон из Швейцарии, смотревшаяся примерно на семь миллионов долларов, действительно стала красной, как школьница.
