Заброшенный сад Персефоны (СИ) - Нимченко Анатолий Олегович

— Виктор?

— Свен, здорово! Двинься, я ни черта не вижу.

Здоровенный скандинав торопливо посторонился, отдавив, правда, кому-то ногу. Теперь Виктор смог рассмотреть, как Николай Львович водил пальцем по экрану, указывая тона одну диаграмму, то на другую. Сквозь гомон слышались обрывки фраз:

— … здесь всплески. Аналитики предполагают… и что возможна блокировка. Тише, если можно… Прекратить.

— О чем речь? — спросил вполголоса Виктор.

— Если вкратце, аналитики наконец серьезно встряхнули Айка, и он выдал вариант прекращения всего этого безобразия. Вот Горыныч и задергался.

— О Гостях беспокоится?

— Недоговаривает старик чего-то. Скрывает. Ты знаешь Горыныча — и на ровном месте секрет отыщет.

Виктор вслушивался, пытаясь понять, о чем шла речь, но гул голосов уже стихал. Фразы теперь получалось расслышать, но ничего прояснить они не могли. Да и вообще, совещание явно заканчивалось.

— …во время остановки… за Остров — четвертый и пятый сектора. Всем спасибо! Кудрявцев Виктор?

— Да, тут.

— Останься, пожалуйся! Ты мне понадобишься.

Не смотря на просьбу шефа, Виктору все же сперва пришлось выйти. Слишком уж много людей устремилось в фойе: против течения не попрешь. Пришлось ждать, когда поток иссякнет. К тому же все время попадались знакомые и малознакомые личности, стремившиеся поздороваться, что затягивало процесс. В конце концов люди вышли, и Виктор вернулся в кабинет. Створки дверей сошлись, отсекая помещение от фойе. Горыныч вытер платком пот с лысины и ткнул пальцем в стул:

— Уф! Вон, устраивайся. Пиво будешь?

— Спасибо, не очень пиво мне…

— Ну, тогда я с твоего позволения… — хозяин кабинета открыл дверцу небольшого шкафа и вытащил жестянку. — Холодненькое. Что там? Ах, да, черт, ты же устал. Кофе. Сейчас я тебе его попробую сотворить…

— Не надо, Николай Львович. Жарко тут.

— У меня всегда жарко — это верно. Ну тогда минералки возьми. А то одному наслаждаться прохладой как-то не комильфо.

— Нет, не хочу, спасибо!

— Как знаешь, — Горыныч дернул кольцо, содержимое зашипело. Чуть заметное облачко пара моментально растаяло во все еще спертом воздухе, сверху показалась пена.

Пока шеф потреблял напиток, Виктор откинулся на спинку кресла и принялся рассматривать схемы и графики на экране: ему почему-то показалось неудобным смотреть, как Горыныч пьет. Если не вникать в суть, то казалось, будто за спиной координатора висит картина безумного абстракциониста. Есть в графиках этих что-то такое сумасшедшее. А если понимать, о чем идет речь… Да никакому художнику в самых невероятных грезах не явится то, что сейчас творится в реальном мире. Фантазия пасует перед последствиями даже самой маленькой т-бури.

Горыныч с видимым удовольствием осушил банку и точным броском отправил ее в мусорную корзину. Затем промокнул губы платком и приступил делу.

— Я специально пригласил тебя на попозже, но не уложился, уж извини. Тебе уже в общих чертах наверняка обрисовали ситуацию?

— Да, Николай Львович. И если я правильно понял, существует некий шанс убрать последствия Эксперимента?

— Да, Айк выдал решение, как все привести в норму после прекращения воздействия. Но речь не об этом сейчас, как ты понимаешь. Иначе бы я пригласил тебя на пару часов раньше, — шеф задумчиво почесал переносицу и спросил: — На твоем дежурстве пропали люди?

— Да, — кивнул Виктор. — Они на планере…

— А ты в курсе, что это третий такой случай? — довольно бесцеремонно прервал изложение подробностей Горыныч. — По ту сторону… воронки сейчас уже четверо, включая и Кэй с Киром.

— Это билет в один конец, к сожалению, — вздохнул Виктор. — Даже неизвестно, живы ли они.

— Айк утверждает: вероятность, что они живы, — высокая. А я ему верю.

— Живы? — голос Виктора едва заметно дрогнул.

— Живы. Квазир дает больше восьмидесяти процентов. Аналитики скормили ему все известные факты, и Айк прикинул вероятности. И тут же возникла проблема.

— Из-за того, что они живы?

— Да. Лучше бы так… м-м-м… не оказалось.

Виктор промолчал. Он понял, что шефу вновь пришлось вспомнить этическую теорему высшего порядка. Это очень тяжело — решать, кому жить, а кому умереть.

Горыныч повернулся к холодильнику, вытащил очередную банку пива и вздохнул:

— Я понимаю, что все звучит страшно. Но приготовься, сейчас будет еще страшней.

Координатор сделал солидный глоток и закашлялся, а затем продолжил говорить уже несколько севшим голосом.

— Так вот. Айк выдал решение не только на тему устранения последствий, но и главное — прекращения самого Эксперимента. По его мнению, покуда люди живы, невозможно остановить происходящее. Они — дестабилизирующие центры, и их надо… В общем, они не должны там жить.

— И никакой альтернативы?

— И про альтернативу в анализе есть. В случае если там, черт его знает где, ребята живы, а мы продолжим, как и раньше, устранять последствия, то вся планета рано или поздно разлетится на куски.

Шеф смял банку и бросил ее в ведро, но промахнулся, и жестянка загромыхала по полу.

— Да, именно так: Земли не станет. Ну и не только ее: Айк уверяет, что произойдет страшная беда со Вселенной, вот только для нас это уже не будет иметь ровно никакого значения. И я, повторюсь, склонен ему верить. Там такая математическая каша подгорела, что даже Гарриса пришлось отпаивать валерьянкой.

— Дональда Гарриса? Разработчика Постмодели?

— Именно. Последствия уже вышли за все мыслимые пределы вероятностных изменений модели, — Горыныч сердито взглянул на лежащую в углу банку так, будто она во всем была виновата, и продолжил: — В общем, это была третья часть, в общих чертах, разумеется. А теперь главное. Четвертое пророчество нашего фотонного умника касается почему-то только тебя. Он это дважды подчеркнул. Но не льсти себе: оно очень неприятное.

— Когда это мне доставалось что-то приятное? — буркнул Виктор.

— Да, тебе в этом плане неимоверно везет… Так вот, ты отправишься в воронку.

— Без Гостя? Не выйдет, скорее всего, — возразил Виктор. — Да и не факт, что попаду, куда надо. Никто толком не знает, куда отправляются смешанные — как бы это сказать? — экипажи.

— Были одиночные уходы. Информация засекречена, и все такое, но факт есть факт. Айк нашел закономерности, медлаб составил карты по отчетам индивидуальных ботов и прочее в том же духе. По выводам квазира наши технари сварганили хитрую штуку, которая на время превращает человека частично в Гостя. Испытатели говорят, что терпимо переносится. Что-то с раздвоением сознания, но безопасное. Да и ненадолго все — час, плюс-минус секунды, зависящие от индивидуальных особенностей человека. Поэтому ты пойдешь один. Проверишь, исправишь, ликвидируешь помехи и, в конечном итоге, остановишь Эксперимент. Если, конечно, процессы не ускорятся, вероятность чего тоже существует.

От всего сказанного Виктору стало тошно. Ликвидировать помехи, значит? То есть, убить всех тех, кто попал в заварушку? М-да, умел шеф найти нужные слова. В горле у Виктора пересохло.

— Дайте, наверное, и мне пива, Николай Львович!

Горыныч кивнул, достал из холодильника банку и кинул Виктору. Тот поймал, дернул кольцо и сделал несколько глотков. Все — чуть не в одно движение. Пиво ледяным комом скатилось в горло, но это было сейчас то, что надо для просветления головы.

— Я понимаю, что тебе сейчас неприятно. Но кто-то же должен выполнять и такую работу. Так уж сложилось, что все в твоих руках сейчас. Единственное, что я хочу только уяснить окончательно: мы оба понимаем, какую работу ты должен выполнить?

— Думаю, да. Тщательно ликвидировать последствия, чтоб наверняка. Но остаюсь я. А насколько я понял, покуда с той стороны есть люди отсюда, даже один человек… Все понимаю, но вряд ли мне хватит сил ликвидировать и себя. Я же не…

— Ты пойдешь со специально запрограммированными медботами. Ровно через год она сработает, и… В общем, медики гарантировали, что больно тебе не будет.