Далия Трускиновская - Деревянная грамота
- Не верю, кума!
- А коли докажу?
- Говорить ты складно умеешь! Башмаков - и тот заслушался!
- А что тут говорить! Садись в сани - да и поехали!
- Куда?
- Увидишь!
* * *
Хмур и угрюм был земский ярыга Степан Аксентьев, выйдя с утра на торг.
Некая добрая душа донесла Деревнину, что видели-де Стеньку в неурочное
время на льду, что схлопотал-де в ухо... Стенька клялся и божился, что это - наваждение и околесица, показывал с виду совсем целое и нетронутое ухо. Деревнин же, зная подчиненного, его словам веры не давал.
И потому Стенька решил немедля выслужиться. Добежать наконец до Ивашки Шепоткина, волком ему в глотку вцепиться, зубами выгрызть из него признание - куда подевались Перфилий Рудаков с Нечаем!
Но Масленица, словно обидевшись на Стеньку за такую злость, принялась встревать поперек.
Над торгом встал дымный столб, завизжали бабы - занялся крытый лубьем шалаш. Нужно было бежать, орать, пихаться, размахивать дубинкой, гнать полупьяный люд за ведрами и за водой. Не успели погасить - в другой стороне насмерть сцепились два сбитенщика. Разняв их и охрипнув, кричавши, Стенька унюхал еще дым и, не соображая, понесся разбираться. Оказалось - дым был вполне законный, из харчевни. Харчевня от старости ушла в землю, топили ее по-черному, дыму и положено было выходить в окна... Потом толпа опрокинула палатку, где пеклись пшеничные оладьи, и тоже пришлось наводить порядок. До вечера не знал ярыжка покоя и уж мечтал, чтобы заблаговестили церковные колокола, давая знак торговому люду убираться прочь.
Измочаленный, очумелый Стенька подошел к приказному крыльцу, мечтая о том, чтобы сесть на лавку и перестать думать. Но и этого не удалось.
- Слышь, молодец... - окликнули Стеньку из толпы. Он обернулся и увидел невысокую ладную девку.
- Ты ярыга Степан Аксентьев будешь? - осведомилась она.
- Да вроде я! А ты?..
- Дельце у меня к тебе, - девка поманила его в сторонку и достала из рукавицы темный комочек, дала ему развернуться - и Стенька увидел старые костяные четки. - Узнаешь, что ли?
Стенька вгляделся - точно, они, и синие бусины поблескивают.
- Стало быть, тебя...
- Она и прислала. Вот что, молодец, сказать велено: быть бы тебе ближе к полуночи там, где уж раз вы с Авдотьицей стаивали.
- У белянинского двора, что ли? - догадался Стенька.
- Да тише ты! Оденься потеплее. Никого с собой не бери! Еще Авдотьица передать велела - этой ночью ты все узнаешь, что тебе надобно!
- А как я?..
- Она сама там тебя высмотрит, - пообещала девка и спрятала четки обратно. - Ну, оставайся с Богом, а я побегу!
Стенька догонять не стал, а даже повернулся в другую сторону - словно бы ему до той девки дела нет. Но радость взыграла! Все неприятности разом затмила! Не иначе, Авдотьица, решив покончить со своим малоприятным прошлым и стать верховой мовницей, наведет его на треклятых конюхов и деревянную грамоту разом!
Как Стенька дожил до полуночи - он и сам бы объяснить не мог. Каждую минуту считал - хотя и забрел сперва к Деревнину, словно бы доложить о ночной вылазке, а на деле - протянуть время и поесть блинов, хотя и потащился Бог весть куда, к Успенью, что на Могильцах, где жила родная тетка и тоже в любое время угощали блинами. Москва гуляла - обычно свет гасили сразу после ужина и улицы тогда же делались пустынны, сейчас же народ колобродил, шатался, песни распевал, и ладно бы простой народишко у бояр и князей вовсю гуляли! Даже боярыни с боярышнями шумно веселились - в больших сенях многих белокаменных домов нарочно вешали качели на обшитых красным бархатом веревках, с мягкими сиденьями, и девицы с молодыми женками, качаясь, допоздна пели песни.
Время Стенька узнавал по перекличке сторожевых кремлевских стрельцов они каждый час заводили свое вековечное, с башни на башню: "Славен город Москва-а-а! Славен город Каза-а-ань! " Подозревая, что в масленичные ночи возможны всякие недоразумения, Стенька решил прийти загодя.
Явившись в указанное место и никого не найдя, он встал неподалеку, так, чтобы его было видно. Не зная, сколько придется торчать, Стенька занялся обычным для всякого ожидающего делом - принялся читать молитвы. Он, как и многие москвичи, измерял и время, и даже порой расстояния в "Отче наш". И душе спасение, и делу польза! Особенно этим увлекались бабы, которым для их стряпни нужна была определенность.
На десятом "Отче наш" в створе улицы появились сани, подкатили, крепкий возник встал, задрав башку, и тут же на снег выпрыгнули двое Авдотьица и невысокий мужичок в тулупе с поднятым воротом. Даже если бы ночь не выдалась лунной - Стенька признал бы девку не только по богатырскому росту, но и по лицу. Мужичок же старательно прятал рожу.
- Пришел, свет? - радостно спросила Авдотьица. - Ну, пойдем, благословясь!
Она повела Стеньку к забору белянинского двора. Было слышно, как в доме, стоявшем, кстати, довольно далеко от того забора, гуляют гости. Купец затеял званые блины, собрал, надо полагать, всю родню, и гулянье могло затянуться надолго. Стенька немного позавидовал купцам - их-то, пьяненьких, разведут по теплым покоям да и уложат на перинах, а он, грешный, хоть и поел сегодня блинов вволю, однако был затем выпровожен на мороз...
- Погоди-ка... - прошептала Авдотьица, прислушиваясь. - Коли что - ты за порядком смотришь...
- За каким порядком?..
- Ч-ш-ш-ш....
Вдоль забора шел человек с палкой и постукивал о заборные доски. Очевидно, он услышал скрип снега и на что-то там быстро вскарабкался. Над высоким забором появилась короткая курчавая борода торчком, а потом и темное пятно рожи, увенчанное остроконечным колпаком.
- Кто тут бродит?! - медвежьим голосом спросил этот человек. - Вот спущу кобелей!
- Ты сторож здешний, что ли? - вопросом же отвечал Стенька.
- Сторож - а вы кто таковы?
- А я Земского приказа ярыга Аксентьев! - гордо объявил свое звание Стенька. - Или не видишь - вон они, буквы! "Земля" и "юс"!
- Черта ли в потемках разберешь... - проворчал сторож.
- Да ты меня знаешь, я со своим подьячим у вас прошлой зимой бывал! С Деревниным-подьячим, он с вашим хозяином знакомство водит!
- Деревнина знаем, - согласился сторож. - Ты с кем там? Говори живо!
Стенька понял, что Авдотьицу приняли за парня, и парня плечистого. В том, что под забором жмутся молодец и девка, сторож бы опасности не углядел, но двое мужиков были ему подозрительны.
- А с товарищем, - весело отвечал земский ярыжка. - Нас всех на Масленицу посылают за порядком смотреть! Мы вот тут караулом ходим, товарищи мои вон там!
- Караулом, говоришь? Ну, ходите! - позволил сторож. - Коли что стукните в забор, я вам горячего вынесу! Ишь ты, за порядком смотрят...
