Мария Симонова - Знак Избранника
Тут Охотник поднял голову, и от внимания недоумевающего Волка не ускользнула мимолетная улыбка, тут же исчезнувшая с губ человека, едва тот заговорил.
— Ты никогда не задавал себе вопроса, почему до сих пор привязан ко мне, хотя давно уже перестал быть моим пленником? — спросил он. Волк молчал, и Охотник продолжил: — За время последней Охоты ты тоже вырос; ты стал теперь моим другом, почти одним из нас. И ты почти свободен. Ты создан для охоты, и беглец из тебя, признаться, был в свое время неважный. Поймать тебя не составило тогда большого труда. Теперь же, чтобы избавиться от этого досадного «почти» перед словом «свободен», тебе достаточно лишь в полной мере осознать и принять то, что ты слышал от меня так много раз. Наша миссия состоит в том, чтобы не допускать нарушений мирового порядка, по возможности предупреждая их еще в зародыше. Законы мироздания не должны нарушаться. Для этого мы и призваны. Даже крохотная песчинка, брошенная в нужное время в нужном месте, может стать причиной непоправимых бед. Это Дитя два цикла назад было именно такой песчинкой. Тогда не имело ни малейшего значения, какого оно рода, оно было ребенком — и этим все сказано. При этом исключительно опасным ребенком. Нечасто случается, чтобы такому неразвитому энергетическому созданию, каким является астральное Дитя, открывались практически неограниченные возможности. Она была одним из редчайших исключений. В своем роде гениальным ребенком. Я задал ей условия игры, и она вынуждена была их принять, отдав все силы пассивному противостоянию. И это было достойное противостояние! За все время гона я не только не смог изловить ее, но даже не сумел приблизиться к ней на расстояние, достаточное хотя бы для личностного контакта. Но я сделал другое — лишил ее возможности заниматься произвольной самостоятельной деятельностью в пространствах. Она успевала по большей части лишь наблюдать. Делать выводы. Учиться. И расти… Кстати, тебе, должно быть, неизвестно, что допустимый временной предел Охоты на Дитя — два полных цикла: ведь нам впервые довелось достигнуть этого предела. Теперь, перевалив за него, мы можем считать, что выиграли гон, вне зависимости от того, удастся ей на сей раз ускользнуть или нет.
Охотник замолчал, вглядываясь в разводы облаков на диске планеты.
— Сегодня что — ночь сюрпризов? — холодно поинтересовался Волк. — Ты говоришь — мы выиграли гон? Даже если опять ее упустим?.. Но стоит ли тогда лезть за ней в материю? Не проще ли прямо сейчас положить конец гону?
Волк склонил голову и отвернулся, сам не в силах поверить в то, что подобная крамола могла сорваться с его языка. Кажется, он только что предложил прекратить Охоту. И это — когда дичь уже загнана. И похоже, что он еще дышит. И Вселенная не обрушилась ему на голову.
Охотник пристально глянул на собеседника. Было очевидно, что тот сердится. Только не вполне понятно — на что.
Охотник протянул руку и потрепал густую дымчато-серебристую шерсть на загривке Волка.
— Давай-ка займемся делом, — предложил он и поднялся на ноги. Волк, сразу оживившись, задрал морду.
— Будешь будить Ожидающую-В-Нирване?
— Да. Пришла пора потревожить сестрицу. Сейчас самое время.
Охотник достал из ножен на поясе узкий серебряный меч. Держа его перед собой в вытянутых руках, он стал ловить на лезвие свет белой звезды. Серебро ослепительно полыхнуло, исторгнув яркий луч. Из этой нестерпимо белой полосы света неуловимо-плавным движением выскользнула женщина. Окутанная сиреневыми мягко светящимися одеждами, она казалась нереальной, будто отражение нежного облачка в убегающей речной воде. Волосы ее были светлыми, как и вся она, больше похожая, пожалуй, на ясное обещание непременного счастья в прошлом и в будущем.
Пронзительный ветер мгновенно стих. Женщина шагнула к Охотнику и, слегка наклонившись, коснулась губами его плеча. Он в ответ поцеловал ее в висок.
— Знаешь, Стил, о чем я всегда жалею, когда приходится будить тебя? — спросил он.
— О чем, Тери?
— Что мне позволено делать это так редко. Люблю смотреть на тебя, когда ты только что проснулась.
Она засмеялась, и смех ее был невыразимо приятен для слуха.
— Ничего не скажешь, потрясающий комплимент! А как насчет другого времени?
— Насчет другого времени я скажу тебе, когда оно наступит.
— Многообещающе! Кстати, о времени… — Она повернулась к Волку. — Не просветишь ли меня, Фенри, сколько его прошло с тех пор, как мы с вами расстались?
— Полных два цикла, Мадонна.
— Да неужели? — Она обратилась к брату: — Я не ослышалась, Тейр? Тебя что, раскрутили по полной программе? Тебя?..
Охотник отвернулся и убрал в ножны меч.
— Ты выспалась? Хорошее настроение? Есть желание поработать?
Она вскинула брови и улыбнулась.
— Но твой запас времени на одну Охоту исчерпан. Ты впервые довел объект в гоне до безопасного состояния. Мои поздравления!
— Но я не нахожу возможным прекратить Охоту теперь, когда я уже загнал Дитя в материю!.. Ну, пожалуйста, Сти!
— Знаешь, есть большое желание дать тебе добрый совет… — Она на несколько секунд умолкла, глядя ему в глаза, потом продолжила: — Но, пожалуй, я приберегу его для более благодарного слушателя… Так что у тебя за работа?
— Как всегда — контроль за границами, пока мы будем возиться в материи. И, разумеется, сетка в тот момент, когда я ее выбью.
— Ее?.. — Стил бросила вопросительный взгляд Волку. Тот широко и демонстративно зевнул и захлопнул пасть, клацнув зубами.
— Так тебя два полных цикла гоняла по мирозданию женщина?..
Охотник молча смотрел на сестру в ожидании, что она еще найдет нужным сказать по этому поводу. В том, что ей найдется что сказать, он не сомневался.
— Ну… В таком случае, ты просто обязан продолжить Охоту! — не замедлила она оправдать его ожидания. — Такая женщина достойна личного знакомства с тобой! И мы, конечно, должны приложить все усилия, чтобы предоставить ей эту возможность!
Стил умолкла не иначе как для того, чтобы перевести дух. С самого момента своего появления здесь она все время неуловимо менялась, будто плавно перетекая из одного состояния в другое. Теперь перед Охотником стояла растрепанная дикарочка с серыми, переменчивыми, как осеннее море, глазами одетая в светло-серый кожаный костюм, изобилующий множеством карманов и кнопок, однако изрядно помятый и в некоторых местах даже порванный. Это и был ее истинный облик. А прежний волшебный мираж она принесла с собой как отголосок совсем другого, особого мира — таинственной, скрытой от всего сущего вселенной ее сновидений.
