Дино Динаев - Мальчишник в зоне смерти
Пара тайников оказались пустыми, зато в третьем Диего нашел, что искал. Завернутый в промасленную тряпку, в щели недостроенного фундамента на Повстанческой улице лежал автомат АКМ. Довольный Диего повесил его на шею.
Фуражку с черепом на высокой тулье натянул глубже, скрывая больной глаз.
— Чего застыли, швайн? Двигайтесь!
Ночь застала их в парке.
— Куда мы идем, Диего? — забеспокоилась Тома.
Отвесив пощечину, он мстительно произнес:
— Называй меня Вайстар, швайн!
Но остановиться все же пришлось. Не было видно ни зги. Они все время натыкались на препятствия. Казалось, они сами вырастают у них прямо перед носом. Пару раз приложившись, Диего махнул рукой и дал команду на отдых.
Расположились на скамейках. Диего связал пленникам еще и руки и привязал к лавке. Сам лег на соседнюю, положив АКМ под голову. Несмотря на усталость, пленникам не спалось, и Тамара решила спросить то, что ее давно мучило:
— Ты говорил Аркашке, что бывал здесь. Это правда? Если тебе это не приятно, можешь не отвечать.
— Это было давно, — пожал в темноте плечами Артур. — Мне кажется, что это было не со мной.
— Как ты сюда попал?
— Я родился в рыбацком поселке. Отец погиб в море, едва я родился. Сколько себя помню, мать всегда грезила вырваться из пропахшего рыбой мирка. Она запоем читала книжки о возвышенном и меня приучила. Это меня, в конце концов, и сгубило. Я любил изъясняться красивыми книжными словами. Мог девчонке сказать: "Приятно было с вами познакомиться", — он усмехнулся. — А они меня же дурачком первыми и стали считать. Лупили по-черному. Нравы у нас были как в зоопарке. У слабых отнимали не только еду, но и саму возможность радоваться. Любили скопом издеваться. Я в море стал бежать от этого. Наш рыбацкий поселок на деле являлся зоной строгого режима с ее повадками и жаргоном. Это я уже потом понял, когда в настоящую угодил.
— За что?
— Долгий разговор. Я ведь в замершем мире шесть лет прожил, а когда вернулся, документов никаких. Объяснить толком, где находился, не мог. А в ментовке настоящие асы по выбиванию признаний работают, вот они на меня несколько висяков и повесили, а я все подписал.
— Ты все-таки не объяснил, как ты здесь оказался.
— Однажды в море мы нашли странный корабль. Иностранный. Колумбия назывался.
— Ужас, — прошептала Тома, начиная прозревать.
— Почему ужас? Он стал моим спасением, — не согласился Артур. — Там оказалась научная лаборатория. Радиоустановка находилась в рабочем состоянии, и на ней бился маячок вызова. Я трубку снял. Говоривший сказал, что его имя Кукулькан и предложил мне пожить у него, а за это обещал сделать так, что больше никто не сможет обижать меня, потому что я смогу читать мысли.
— А как он тебя называл: Андрейкой или уже Артуром?
— Андрейкой меня только мама да друг называли. Не представляю, как они там. Если выберемся, надо будет навестить.
— Бедный Андрейка, Кукулькан тебя обманул. Знание чужих мыслей еще никого не сделало счастливым.
— Он и не обещал сделать меня счастливым. Он обещал мне защиту.
— А почему ты вернулся?
— Это странная история. Когда я уже смог читать в чужих головах, я попытался прочесть мысли моего незримого благодетеля. И то, что я там увидел, подтолкнуло меня к бегству.
— И что ты там увидел?
— Бездну.
— Он нас убьет, — прошептала Тома.
— Вольд идет за нами. У него должен быть план.
— А он успеет нас спасти?
— Я не знаю. Я стал плохо видеть события. Здесь мне что-то мешает. Пелена перед глазами.
— Отчего это зависит?
— Тот, который сбежал, нарушил равновесие сил. Он сделал много плохого и подпитал этим силы Кукулькана.
— Что за этим последует? — испугалась Тома.
— Я не вижу. Кукулькан не хочет, чтобы я видел. С каждым плохим поступком Листунова его силы будут крепнуть.
— Чего он добивается? Что будет потом?
— Это будет зависеть от того, насколько он окрепнет.
— Если бы знать заранее, я бы этого Аркашку задушила.
— Нельзя. Это бы ничего не изменило. Место Листунова тогда заняла бы ты. Кукулькан питался бы от тебя.
— Слышал? — женщина даже попыталась приподняться, но путы не дали этого сделать. — Как будто тихий свист в воздухе.
— Это тебе показалось, я бы услышал.
— Я говорю, слышала. Мне страшно. Сядь, пожалуйста, ближе.
Некоторое время они дергаются, но не могут придвинуться ни на миллиметр. Так и сидят порознь, чувствуя, как страх сковывает руки и ноги почище проволоки.
Аркашка, словно нашкодивший школьник, торопился скрыться дома, но на дороге остановился. Когда перебегал перед машиной, то почувствовал в застывшем воздухе некое движение. Ощущение не принесло прохлады, просто тело завибрировало, словно попав в полосу ультразвука.
Аркаша почувствовал исследовательский зуд. Про себя он решил, что если его спросят, чем он занимался в остановленном мире, то можно будет соврать, что он его изучал. В таком случае ему могут простить сожженный магазин. Никто не подумает на исследователя неизведанного, что он занимался неблаговидными делами, а не наукой.
Аркаша обошел машину кругом. При детальном изучении впереди корпуса обнаружилось небольшое замутнение воздуха. Так Аркаша сделал свое первое открытие. Это был застывший звук! Водитель, чье испуганное лицо просматривалось сквозь нечистое лобовое стекло, нажал на клаксон, и вырвавшийся звук застыл точно так же, как застыла сама машина.
Источником беспокойства оказалась девочка-подросток с рюкзачком за плечами. Аркаша ненавидел таких. Он совершенно не понимал, что они носят в своих дурацких рюкзачках. Ведь это город все-таки, а не турпоход. Девчонка успела перебежать дорогу и, оборачиваясь, показывала водителю язык.
Аркаша потрогал язык, холодный и мокрый. Так как рука у Аркаши была не совсем чистой, то на языке остались следы. Так не годится, решил он. Поднапрягшись, Аркаша оторвал девчонку от земли и перенес обратно, водрузив непосредственно перед бампером мчащейся машины. Вот это будет потеха. Аркаша захихикал.
Он уже подходил к дому, когда погас свет. Аркаша в панике бросился бежать. На улице он упал три раза, еще пару раз в подъезде. Он стал звать маму, как будто она могла услышать.
Оказавшись дома, он первым делом запер дверь, а потом зажег свет во всех комнатах. Аделаида Григорьевна продолжала сидеть перед погасшим телевизором. Аркаша сунул кассету обратно и попытался реанимировать, но безуспешно. На экране застыл один лишь кадр. Вытащив кассету, он крутил ее так и этак, словно надеясь увидеть без помощи видика знаменитых Мандрассовских кинодив. Стоило ему мимоходом глянуть в окно, как кассета выпала у него из рук.
