Виталий Севастьянов - Советская фантастика 80-х годов. Книга 1 (антология)
— Что же ты, внучек? — неожиданно мягко спросил Перун, с треском и скрипом наклоняясь к Егору. — Негоже так. Раньше-то вы меня почитали, а ныне посрамляете. Разве мы не одного корня?
— Не помню, — сказал Егор, растирая затекшие руки. — Не помню я тебя, Перун, и внуком твоим себя не считаю.
— Мудрствовать по-мурзамецки выучились, на курчавых да волооких богов нас сменяли. Прежде-то себя внуками Перуновыми да внуками Дажьбожьими чтили, а ныне-то где корень свой ищете? В стороне полуденной, да в стороне закатной. А корень-то здесь!
И Перун снова ударил раскаленным посохом о землю. Запахло озоном.
— Мы одной крови, — сказал Перун совсем тихо. — Выпей сок, обрети отчину.
И он протянул Егору рог, наполненный голубым светящимся соком.
— Эх ты, глуздырь желторотый, — по-стариковски нежно проговорил Перун, — не лешим ты станешь, а душу свою очистишь и с землей сольешься.
— После смерти, — упрямо сказал Егор, но рог принял. — После смерти мы все с землей сливаемся. Убить во мне человека хочешь?
— Вот и стань им. Стань человеком. Человек без роду что дерево без корней. Откуда ему силу черпать? Выпей, внучек.
Егор поднес рог ко рту. Густой сок закипал до дна, дурманил пряным ароматом.
— Хорошо, — сказал Егор. — Я верю тебе, Перун. Предки мои тебя чтили, и я почту. Будь по-твоему, дедушка. Твое здоровье! — и он залпом выпил жгучий, кипящий сок.
— Пей до дна! Пей до дна! — возликовали лешие и подхватили Егора под руки и потащили, смеясь.
— Ну вот, давно бы так, — мяукнул проснувшийся Курдыш и лизнул его в щеку горячим языком. — Видишь, не помер. А ты боялся.
И понесли Егора, не давая ему опомниться, остановиться, успеть ощутить в себе то почти неощутимое, что начало происходить с ним. Его развернули лицом к огню, и он увидел сидящего великана. Огромное мускулистое тело его было покрыто разбухшими от крови комарами, он не сгонял их, только изредка проводил ладонью по лицу, оставляя красную полосу. В руке он держал большой рог, наполненный соком.
— Это Белбог, — подсказал Курдыш. — Ты не бойся его, он добрый.
— Ну что, Егор, выпьем? — спросил великан басом.
— И выпьем, — согласился Егор. — Ты из рога пьешь, а комары из тебя. Очень мило.
— Так они из меня дурную кровь пьют, — добродушно ответил Белбог. Думаешь, легко быть добрым? Вот комарье из меня все зло и тянет.
— Давай вкусим добра! — сказал Егор и выпил свой рог. Не жмурясь и не переводя дыхание.
— А зла-то как не вкусить? — спросил кто-то вкрадчиво. — Со мной теперь выпей.
Не то зверь, не то человек, с блестящим, словно бы расплавленным лицом, меняющим свои очертания, протянул мощную лапу с кубком, зажатым меж когтей.
— Это Чернобог, — шепнул Курдыш. — Ты выпей с ним. Добро и зло всегда братья.
— Что же, познаю добро и зло, — усмехнулся Егор и осушил кубок и, не глядя, бросил его в чьи-то проворные руки.
Лешие снова подхватили его под мышки, подняли на воздух и посадили на чью-то широкую спину. Удерживая равновесие, Егор взмахнул руками и попал кулаком по бородатому лицу.
— Держись! — прокричал ему кто-то, спина под Егором вздрогнула, стукнули копыта, и он понесся по кругу.
Бородатый обернулся, ухмыльнулся, и Егор увидел, что сидит на том существе, которое принято называть кентавром.
— Покатаемся? — спросил кентавр. — Меня зовут Полкан.
И, не дожидаясь ответа, взмыл над костром. Дохнуло жаром. Егор покрепче обхватил Полкана за торс, а неразлучный Курдыш обнял Егора за шею мягкими лапами.
— Ну как, весело? — спросил Курдыш.
Кружилась голова у Егора, непривычный хмель наполнял тело. Полкан нес его через толпы существ, на мгновение свет костра выхватывал из темноты нечеловеческие лица всей этой нежити, выползшей из потаенных нор, слетевшейся сюда со всех концов заповедной тайги, но Егор уже не обращал внимания на их уродство, оно не резало глаза, но воротило душу, словно бы понятия о красоте и безобразии изменились за одну ночь.
Некто со змеиным телом и с крыльями летучей мыши пролетел рядом, и Егор увидел на его спине Машу. Она была та же и не та. Полудевочка, получертовка, с распущенными волосами, раскрасневшаяся, хохочущая.
Она махнула рукой Егору и взмыла высоко в воздух.
— Это вот Кродо, — пояснял на ходу Курдыш, меховым воротником обхвативший шею. — А вон и сам Купало. А это Леда, чрезвычайно воинственная, чрезвычайно... А вон и Ладо, такая уж, такая...
И Курдыш сладко причмокнул языком.
— А эти сорванцы — ее дети. Леля-малина, Дидо-калина, а тот, что постарше — Полеля. А вот тот, с четырьмя головами — Световид, добрый вояка. Те вон, лохматые да страховидные — Волоты, на любого страху напустят. Все собрались здесь, все уцелевшие. Сейчас только в тайге и можно скрыться от людей. Да и то, надолго ли?
— Навсегда! — сказал Егор и в азарте ударил пятками по бокам Полкана.
Тот взвился на дыбы, скакнул выше прежнего, и Егор невольно разжал руки и оторвался от его спины.
— Не бойся, — успел шепнуть Курдыш, — лети сам.
И Егор почувствовал, что не падает, а продолжает лететь по кругу, словно земля перестала притягивать его. Его снова окружили лешие, заговорили, залопотали.
— Ну что, Егорушка, добро винцо у нас? — прокричал в ухо подлетевший Лицедей. — Весело ли тебе?
— Катись ты! — крикнул, засмеявшись, Егор.
Ему хотелось хохотать и кувыркаться в воздухе от легкости, наполнившей тело. Хотелось обнимать всех этих уродцев, сплетать с ними хороводы, горланить песни без слов, пролетать сквозь пламя костра и пить сладкий, обжигающий сок, выжатый из голубых цветов.
И он закричал незнакомым голосом, похожим на голос Лицедея:
— Эх, ночка-ноченька заветная!
Увидел он и старого знакомого — Дейбу-нгуо. Сидел тот у костра, поджав ноги, окруженный кольцом волков, и напевал что-то, прикрыв глаза, и волки вторили ему тихим воем. И еще он увидел древних богов этой земли душу тайги и тундры, приземистых, могучих, с лицами, блестящими от медвежьего жира, рука об руку пляшущих со славянскими богами и славящих изобилие, вечность и неистребимость жизни.
Только Дейба-нгуо, бог-Сирота, сидел один и ни в ком не нуждался. Он предвидел конец вечного, истребление неистребимого, иссякание изобилия и оплакивал это в своей песне.
И пил сок Егор из больших и малых рогов, пил со Стрибогом, и с Дажьбогом пил, и Ладо целовала его, и Леля-малина играл для него на свирели.
— Эй! — кричал во весь голос Егор. — Эй вы, тупиковые ветви эволюции! Я занесу всех вас в Красную книгу! Слышите?! Отныне вас никто не тронет! Живите как хотите!
