Кирилл Бенедиктов - Точка Лагранжа (Сборник)
— Думаешь, на Киферонском перевале ты всех убил? И господина, и слуг? Нет, мой хороший. Старый слуга твоего отца уполз и укрылся в канаве. Вот и вернется он в срок, чтобы тебя обличить… Тут и почувствуешь ты цену победы над Сфинксом, глупец! Отцеубийца, муж собственной матери! Вовек не отмыться тебе от такого позора!
Эдип почувствовал, как у него ослабели ноги, и со стоном опустился на расколотый стилобат колонны.
— Откуда ты все это знаешь? — спросил он жалобно. — Ты же прямо сейчас все это придумала…
— Ага, — фыркнула Сфинкс, — и про Киферонский перевал в том числе…
Возразить Эдип не сумел. Месяц назад на Кифе-роне он действительно уложил своим тяжелым посохом какого-то богато одетого наглеца и трех его слуг. Впрочем, было за что.
— А нечего приставать к честному юноше с такими предложениями, — буркнул он.
— Не спорю, — сухо сказала Сфинкс. — Лай никогда не вызывал у меня симпатий, так что лично я не стала бы попрекать тебя его смертью. Но ведь жителям Фив ты этого не объяснишь. А уж своей мамочке-вдове и подавно…
— Что же это получается? — пробормотал Эдип. — Я победил в состязании, а в награду получу только вселенский позор?
— И мучительную смерть к тому же, — безжалостно добавила дева-львица. — Иокаста повесится с горя, ты же выколешь себе глаза золотой застежкой ее платья. И пойдешь, проливая кровавые слезы, по дорогам Эллады, получая пинки и побои. Сдохнешь, как пес шелудивый, гонимый родными детьми…
— Хватит! — вскричал герой, да так громко, что котенок проснулся и испуганно замяучил. — Я понял!
— Очень хорошо, — удовлетворенно промурлыкала Сфинкс. — Теперь я могу с легким сердцем исполнить свой долг.
Она повернулась и вновь двинулась к провалу. Эдип вскочил на ноги и побежал за ней.
— Постой, Душительница! Ты не можешь так просто уйти!
— Это еще почему? Ты выиграл, а я за проигрыш заплачу жизнью…
— И ты так легко об этом говоришь?
— А что я, по-твоему, перья у себя на крыльях должна с горя выщипать? Все, прощай, герой, надоел ты мне со своими комплексами…
— Ну погоди же! — взмолился Эдип. — Ты же мудра, как сама Афина, неужели не сможешь найти выход из этой ловушки?
— Какой ловушки? Это честное состязание, ты же сам говорил. Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает…
— Да ведь получается, что мы оба проиграли! Где же здесь справедливость-то?
Сфинкс нехотя остановилась у самого края провала и снова уселась, недовольно помахивая хвостом.
— Ну а чего бы ты хотел? Могу, конечно, предложить один вариант, но только он тебя вряд ли устроит…
— Какой? — с надеждой спросил Эдип.
— Ну, я отвечаю, что котенок твой жив, ты вправду оставляешь его живым, я, таким образом, отгадываю твою вторую загадку, потом третью…
Сфинкс замолчала.
— А потом душишь, — закончил за нее герой. — Нет уж, спасибо, мне такая справедливость даром не нужна.
— Зато никакого вселенского позора. У тебя есть предложения получше?
Эдип призадумался.
— Ну, ты, например, можешь не прыгать в эту дыру. Остаешься здесь жить как ни в чем не бывало. А я потихоньку сбегу и в Фивы уже ни ногой…
— Я была о тебе лучшего мнения, — заявила Сфинкс. — Во-первых, я не могу нарушить условий состязания. Если ты выиграл, я должна прыгнуть. Во-вторых, тебе не удастся бежать незамеченным. Все фиванские граждане, все крестьяне, все пастухи на окрестных пастбищах знают, что ты пошел расправляться с чудовищем. Тебя непременно поймают и либо забьют насмерть палками, как труса, либо с почетом внесут в Стовратные Фивы, как героя, что, как ты понимаешь, в твоем случае ничуть не лучше.
— То есть выхода нет?
— В твоем понимании — нет, — жестко сказала Сфинкс.
— А в твоем, значит, есть, — пробормотал Эдип. — Ну-ка, ну-ка, что ты там говорила про три варианта ответа? Кот жив, кот мертв и кот может быть?
Котенка он по-прежнему держал в руке, но уже не прятал за спиной, а поднес почти к самому лицу, словно пытался распознать в тощем обитателе городской свалки загадочное третье состояние.
— Эй, ты это о чем? — насторожилась дева-львица. Эдип не ответил. Поднял котенка за шкирку и покачал на весу.
— Может быть, выиграл, а может, проиграл, — бормотал он себе под нос. — Может быть, ответил, а может, и нет… Слушай, Душительница, я кажется, придумал. Все дело в третьей загадке. Я должен загадать тебе такую загадку, на которую не только ты не сможешь дать однозначный ответ…
Сфинкс озадаченно взглянула на него.
— Это будет загадка, на которую и я не смогу ответить точно, — вдохновенно продолжал Эдип. — Тогда мы оба окажемся в состоянии «может быть», понимаешь? Никто не выиграет и не проиграет, никто не получит награды и не понесет наказания. Ну, мудрейшая, правда я хорошо придумал? И тебе умирать незачем, и мне позориться не придется…
— Умник, — скривилась Сфинкс, но от провала на всякий случай отодвинулась. — Много тут таких умников было. Спрашивали меня и о том, когда свету конец, и почему рыбке зонтик не нужен… только это все не считается. Загадка обязательно должна иметь решение. Значит, кто-то непременно должен его знать…
Эдип нахмурился, но лишь на минуту. Вскоре взгляд его прояснился, и он как-то по-новому, оценивающе, взглянул на свою соперницу. От этого взгляда Сфинкс неожиданно для себя покраснела, чего не делала уже добрую сотню лет.
— Сдается мне, красавица, что это для нас не помеха. А теперь, будь добра, помолчи и послушай меня внимательно…
— Было ли состязание честным? — мрачно спросил Креонт, царь Фиванский. — Были ли соблюдены все условия?
Стоявший перед троном Леокай для солидности задумался и даже поскреб заскорузлым пальцем в затылке.
— Было, государь, — решился он наконец. — Три загадки загадало чудовище герою, и на все три он ответил. Трижды герой вопрошал чудовище, и дважды получил ответ…
— Так что ж ты, дубина, говоришь, что условия соблюдены? — взвилась сидевшая слева от царя Иокаста. — На один вопрос-то чудище, получается, не ответило?
— Выходит, так, — признал Леокай.
— Тогда почему оно до сих пор живое? И мало того что живое — торчит посредине царского двора, всех до икоты пугая!
— Так ведь и герой жив, царица, — урезонил ее Леокай. — Может, вы его послушаете? Я-то человек простой, а он вам все вдругорядь объяснит…
— Пусть Эдип говорит, — согласился с ним царь Креонт. — Слуги, введите героя.
Вводить, впрочем, никого не понадобилось. Эдип вошел сам, будто дожидался под дверью. Выглядел он изрядно помятым, сильные загорелые руки были покрыты кровоточащими ссадинами, на шее темнело подозрительное пятно.
