Коллектив авторов - Апокалипсис отменяется (сборник)
Раздавленный и опустошенный, без сил даже на мысли и сомнения, я покатился навстречу долгожданному сну, и говорящий плазменный шар скрылся за поворотом коридора.
Часов двенадцать отсыпался в апартаментах. Пару раз выныривал в реальность из глубин сна, но, едва поднимал веки, наваливалась страшная слабость. К рукам будто привязано по товарному составу: поднимаешь с неимоверной тяжестью, а те немощно и жалко дрожат. Так что тотчас обреченно проваливался в спасительную темноту.
Когда же наконец нашел силы подняться, обнаружилось, что усталость как рукой сняло. В голове кристальная ясность, мысли будто подсвечены внутренним огнем. В мышцах играет такая сила, что горы бы сворачивать. Вспоминать о вчерашнем не хотелось, да и времени на это не хватало. Карилад тотчас препроводил в тренажерный зал и загрузил физическими упражнениями. Плазмоид менторским тоном уверял, что главное теперь – воспользоваться успехами в восстановлении и направить процесс в нужную сторону. Он сделался постоянным спутником: то витает вокруг бесплотным духом, и слышен лишь его голос, то сопровождает в образе киберсиделки. А под вечер явился в совсем уж экстравагантном аватаре: стальное членистоногое, эдакий паук с круглым металлическим брюшком метр в поперечнике.
На следующее утро эта чудная штуковина и дожидалась моего пробуждения у постели. Едва умылся и позавтракал наспех, как Карилад потащил по коридорам Центра в неведомое. После десятка минут блужданий перед нами распахнулись широкие двустворчатые двери. И в следующий миг пришлось схватиться за челюсть, чтобы не вывалилась на пол, а брови взлетели едва не на макушку.
Впереди открылось громадное пространство, охватывающие его стены центра убегают в обе стороны метров на сто, там теряются из виду. Передо мной шелестят пышными кронами деревья, кусты подлеска покачивают гибкими ветвями, где каждый листочек свежий и умытый, будто вчера распустился. В чащу убегает тропинка, а из лесного полумрака доносится беззаботный птичий щебет. Над головой полуденную синеву неба пересекают отары белоснежных облаков.
– Я подумал, что вам будет полезно соприкоснуться с природой, Алексей Сергеевич, в таких условиях восстановление протекает куда быстрее, – сообщил Карилад и с усмешкой добавил: – Да, это внутренний дворик нашего Центра. Понимаю, размеры впечатляют, но уверяю: для нас это совершенно не обременительно, а вот в работе с пациентами окупается на двести процентов. К тому же вам ведь нужно место для спокойного и вдумчивого, гм… чтения.
Из округлой блестящей спинки паука вынырнула девятая суставчатая конечность, четыре гибких пальца сжимают черный матовый кубик. Манипулятор протянул вещицу мне, на ощупь устройство прохладное и чуть шершавое.
– Это голографический проектор, – объяснил Карилад. – В блоке памяти некоторые исторические сведения о периоде вашего криостаза, которые мы посчитали возможным сообщить. Это первый шаг в довольно тонкой операции восстановления вашей памяти. Собственно, о вас там сведений практически нет, будет лучше, если нейронные цепочки вашей памяти восстановят целостность при помощи ассоциативных связей. Если по ходу ознакомления возникнут вопросы, задавайте. Я здесь, рядом.
Я углубился в чащу, устроился под деревом и включил устройство. Изображение возникло прямо в воздухе над кубом, управлять просмотром можно голосом и жестами.
Перед глазами замелькали кадры хроники, страницы поясняющего текста. Оказалось на удивление много знакомого, большинство событий тут же оживали и в моей памяти, перед внутренним взором всплывают имена и названия стран, организаций. Да, все это, несомненно, знакомо, более того, у меня есть четкое мнение по поводу тех событий (тех, что произошли при моей жизни, само собой). Но остается один тревожный и странный вопрос. Какое отношение ко всему этому имею я? Где мое место в тех давних событиях?
Ведь я отлично помню события, их участников, важнейшие даты. Но вот воспоминаний обо мне самом все это не пробуждает абсолютно…
Я раздраженно отмахнулся, и голопроектор погас.
Густой шелест листвы промчался над головой, ветер холодной змейкой скользнул по лицу, запутался в волосах. Я откинулся, спиной с удовлетворением ощутил теплую шершавую кору дерева. Глаза сомкнулись, и вахту зрения принял слух: ловит каждое колебание воздуха.
Ветер унесся в лесную чащу, и звенящая тишина долго прятала замершие звуки. Наконец на краю слышимости возникло переливчатое журчание. Где-то неподалеку бежит ручей. Вода протискивается меж камней, перехлестывает через преграды, срывается с высоты в услужливо подставленную чашу пруда.
Меня подхватило потоком, понесло к неведомому устью. Мысли вплетаются в холодные струи, и спокойствие овладевает каждым членом. Внутренний взор обрел особую ясность, все события последних дней становятся проще и понятней. Вырвался вздох облегчения – словно гора с плеч, а губы растянулись в блаженной улыбке.
Повинуясь смутному зову, распахнул глаза. Сквозь просветы в листве в зрачки упало пронзительно-синее небо. Суетливо поднялся, почти бегом обогнул ствол здоровенного дуба, ноги понесли в чащу. Мысками бьюсь о толстые корни, под землей так тесно, что вылазят на поверхность упитанными удавами. Воздух загустел, на лице выступила влага. Под подошвами проскользнула пара мокрых камней, чуть не навернулся на крутом склоне.
Но вот блеснуло в лесной глубине, раздвинул руками ветви…
Уступ вознесен над гладью водоема, ручей обрушивает оттуда звонкие струи, и разбегается по зеркалу пруда легковесная зыбь. Вид подернут белесым туманом, водяная взвесь радостно разбрасывает тысячи радуг.
Осторожно ступаю по мшистой почве, подкрался к воде, преклонил колени. В лицо пахнуло прохладой, я застыл на краю в страхе потревожить спокойствие вод – и увидеть в них себя. Наконец решился.
В текучем зеркале взволнованное лицо: в голубых глазах лихорадочный блеск, взгляд из глубины напряженно обшаривает меня. Губы сжаты в тонкую струнку, брови сошлись, лоб избороздили складки. Мужчина средних лет, но в темных волосах пробиваются серебряные пряди.
Звонко треснули сучья, по прибрежным камням пробежала серия щелчков, и долетело тихое жужжание. Я резко обернулся: на берегу застыл небольшой элегантный механизм. Тускло блестит серое металлическое тельце, сантиметров на тридцать над землей его возносят восемь изящных членистых ножек. На «голове» устройства недоуменно перемигнулись звездочки индикаторов.
– С вами все в порядке, Алексей? – осведомился металлический паук голосом Карилада.
Вместо ответа спросил невпопад, указывая на отражение в воде:
