Татьяна Апраксина - Мир не меч - 2
Вызов настиг Хайо, когда Смотритель допивал второй стакан ледяного апельсинового сока, жевал хрустящий лист китайского салата и пытался этими простыми радостями жизни отгородиться от осознания положения дел. Он очень хорошо понимал, что делает: прячется. За прозрачный стакан с пузырьками воздуха в стенке, за нежный зеленый лист с широким белым черешком, в который можно было вгрызться и медленно, очень медленно разжевывать почти безвкусную плоть.
Там, где заканчивались салат и сок, начиналась боль. Горький пепел победы, скрипевший на зубах. Слишком много погибших друзей, слишком много погибших чужих. Слишком много всего для одного Смотрителя, который никак не мог отделаться от мысли, что не реши он схитрить с Рэни, создать максимально выигрышную для себя ситуацию — и не было бы никакой войны.
Лаан пересказал услышанное во время допроса максимально коротко и лаконично. По всему получалось, что Хайо тут как бы и ни при чем, что во всем виноват Ардай. То, что сделал тенник, подтверждало эти слова. Глава Теней Ветра сам признал свои вину и поражение, покончив жизнь самоубийством. То, что при этом он попытался забрать с собой и всю верхушку победителей — вполне в традициях клана... и вот еще замечательный вопрос: кто виноват, что это ему наполовину удалось?
Допустим, Лаан мог и не знать об этом милом обычае; а Лиар-Крылатый? Тоже не знал? С него, конечно, уже не спросишь, но — неужели действительно не знал? Он был совсем молодой, Лиар-то... Переоценил свои силы, понадеялся, что сможет удержать ситуацию под контролем. Наверное, так.
Поиск виноватых, ошибившихся и промахнувшихся настроения не улучшал. Риайо, Аэль, Лиар — слишком много жертв для одной войны, пусть и закончившейся.
Почти закончившейся, как поправился, выслушав доклад Саймона, Хайо. Осталось разобраться с последним бастионом. Бастион, в общем-то, тот еще — усилиями двух Смотрителей можно нейтрализовать всех, обладающих силой, пока бойцы разложат рядком на асфальте остальных. Последний фурункул на лице завесы, и нужно его вскрыть, а потом приступить к оплакиванию потерь и зализыванию ран.
Двух Смотрителей? Ох, до чего ж не хотелось дергать сейчас Лаана, заставлять его сталкиваться лицом к лицу с остатками «непримиримых»... к Крылатым тоже обращаться нельзя. Хватит, обратились уже. Двое из восьми членов клана — непомерная плата. Они, конечно, не откажут, но совесть не позволяет просить.
Есть еще Стражи Тишины. Собрать объединенную группу из обоих штабов — при помощи Хайо они справятся, с гарантией. Все пройдет хорошо. Если уж со всеми остальными справились, то последняя кучка — ну сколько их там, сотня от силы — тоже не представляет угрозы.
— Я пойду с тобой! — сообщила вошедшая в комнату Яра.
— Ну и откуда ты все знаешь?
— Ты громко думаешь, — улыбнулась она.
— Яр, зачем? Нечего тебе там делать. Мы сами разберемся.
Девушка расправила широкие рукава бирюзовой блузки, деловито смахнула соринку, притаившуюся над локтем, и улыбнулась.
— Знаю я, как вы разбираетесь. Лучше я попробую сама.
— С ума сошла? Головокружение от побед, да? — остолбенел Хайо. Стакан выпрыгнул из руки и покатился по столу, расплескивая остатки сока. — Никуда ты не пойдешь.
— И она пойдет. И я пойду, — высунулась из-за ее плеча Рэни. — Хайо, мы тебе не декорации, и решать будем сами.
Хайо поглядел на собственноручно выращенное воплощение независимости, тоже вылезшее из камуфляжа и ныне одетое в солнечно-желтое платье, и выругался про себя. Строптивую девку стоило отправить наверх, под присмотр Киры и Тэри. Там бы ей не дали распоясаться. Работа в штабе, конечно, пошла Рэни на пользу, но сейчас эта польза выходила боком. Спорить с двумя девицами, поддерживающими друг друга? Проще уж лечь и умереть. У него не было управы ни на одну, ни на другую — ниточки влияния на Рэни лопнули, когда она начала работать в штабе, самостоятельно и вполне успешно; управлять Ярославой он не пытался никогда.
Напрасно, наверное.
Оставь их здесь — явятся на площадь самостоятельно, даже и сомневаться не стоит. Приказ нарушат, потому что сочтут его неправильным, а, значит, необязательным для исполнения. Он сам несколько дней назад говорил кому-то, что если тебе приказывают откровенную глупость, не стоит торопиться ее выполнять. Нужно хотя бы переспросить, а лучше — помочь другому сориентироваться в ситуации. К сожалению, обе девицы при том разговоре присутствовали.
— Хорошо. Пойдете, — вздохнул Хайо. — Жаль, что вы не понимаете, что там не нужны.
— Я с тобой не согласна, — Яра подняла голову и посмотрела на него уже без улыбки. Шуточки закончились, и она была предельно серьезна. — Я считаю иначе.
— Хоть переоденьтесь...
Рэни склонила голову, уронив тяжелую массу волос вперед, причесала их пятерней, потрясла и выпрямилась — упрямый пушистый одуванчик, уверенный в себе и отчасти даже нахальный. Такой Хайо хотел ее видеть, когда только начинал плести свою сеть. Теперь упрямая, своевольная сила, сквозившая в каждом жесте блондинки, раздражала. Дело было не в Рэни. Просто слишком рано, слишком быстро он стал ей ненужным. Две декады гражданской войны не позволяли заниматься девушкой, как следовало, а теперь оказалось — поздно. Нашлись другие, и помогли, и подсказали, и попытались помешать. Все. Финальная версия продукта, остается только забрать ее наверх, целительскую инициацию она пройдет уже там.
— Ладно, пошли так, — сдался Хайо. — Все равно будете стоять в дальнем углу под защитой.
— Посмотрим, — пожала плечами Яра. — Может быть.
«Если она справится на площади сама — все, прежних отношений уже не будет, — осознал вдруг Смотритель. — Она чувствует себя равной, она и стала равной. Я молился об этом, и был услышан, но я не знал, о чем прошу... Может быть, мы это и переживем, но скорее всего — не будет уже никаких «мы». Я не готов принимать ее такой. А она?».
Народу на площади было вдесятеро больше, чем нужно и втрое больше, чем согласен был видеть там Хайо. Он подозвал к себе Саймона и коротко распорядился очистить площадь ото всех лишних. Минут через пятнадцать зевак, отдыхающих миротворцев и всякий случайный люд вытеснили на проспекты, а в четырех точках входа поставили патрули.
— Нечего, нечего, цирк еще не открылся, — расслышал сквозь гомон Хайо покрикивание патрульных.
Ситуацию это описывало вполне. Балаган в виде кольца баррикад еще не открылся, и, судя по всему, добром открываться и не собирался. Хайо разговаривал со Стражем, обсуждая, как и с какой стороны нужно вскрывать «консервную банку», чтобы не расплескать ее содержимое и не слишком обляпаться.
