Николай Дашкиев - Торжество жизни
- Лучше, мой мальчик. Мне уже совсем хорошо.
Степан помог ему подняться, поставил кофейник на спиртовку и заговорщицки прошептал:
- Пока вы спали, я оборудовал тайник для рукописи. Смотрите, вот здесь, внизу. Сюда же будете прятать и все материалы для антивируса, а то, неровен час, заскочит Валленброт или Руффке - и все пропало!
Открыть тайник в столе ни для кого не составило бы труда, но Степан так восхищался своей работой и так неумело и неловко пытался рассеять грустные мысли старика и угодить ему, что Макс Браун серьезно одобрил конструкцию тайника. Это обрадовало мальчика.
Профессор все время незаметно наблюдал за ним. Вот таким - обыкновенным, худеньким, черноглазым подростком Степан стал более понятен профессору. Уже не верилось, что это особенный, непонятный мальчик, не по возрасту серьезный, по-иному воспринимающий мир.
"Вот таким мог быть мой сын, - думал Макс Браун. - Его тоже звали бы Стефаном... Мы вдвоем работали бы над созданием антивируса, и после моей смерти мое дело продолжал бы Стефан Браун".
Впервые за много лет старый профессор пожалел, что у него нет и никогда не будет сына.
И, словно отвечая этим мыслям, Степан умоляюще взглянул на профессора:
- Макс Максович! А нельзя ли мне помогать вам в изготовлении антивируса?
Профессор помедлил с ответом. Степан встревоженно и нетерпеливо ожидал.
- Да, Стефан... Только для этого сначала надо очень много узнать.
Скучной, неприятной казалась Степану Рогову медицина. Брезгливое чувство вызывали копошащиеся под микроскопом микробы. При одном взгляде на взъерошенных, раздувшихся зараженных крыс к горлу подступала тошнота.
Как это далеко от смелого взлета мысли конструктора! Как отличается приземистая неуютная лаборатория профессора Брауна от залитых ярким солнечным светом цехов гигантского завода, которые видел Степан в Харькове. Мертвенная, болезненная тишина - и торжественный могучий грохот. Близорукий лучик микроскопа - и дерзкий взгляд с самолета или ракеты на всю планету, на всю Вселенную... Какое может быть сравнение? Кто согласился бы променять завидную судьбу инженера на прозябание микробиолога?
И все же, Степан Рогов решил побороть свое отвращение к медицине. Он уже знал, что такое вирус "Д"! Браун обещает создать антивирус. И этот препарат должен попасть в руки советских врачей. Степан готов зубрить формулы и помогать при вскрытии крыс, готов даже отсрочить попытку к бегству, лишь бы получить антивирус.
Подростку все казалось простым: антивирус - это универсальное лекарство - можно создать легко, если знать, какие именно и в каких количествах реактивы надо смешать, как их подогреть, как растворить. Все это казалось ему не сложнее тех манипуляций, которые производил профессор Браун, составляя порошок от головной боли.
Но профессор не спешил посвящать его в тайны рецептуры, да и сам Степан, когда увидел окончательную формулу антивируса, ужаснулся: это была даже не формула, а огромная, во весь лист, ячейкообразная сетка, в узлах которой, словно мухи, запутавшиеся в паутине, беспомощно висели буквы.
Профессор, как всегда, начал издалека:
- Великий Дарвин открыл самый замечательный, самый важный, самый глубокий закон природы - закон борьбы за существование. Выживает только тот организм, который наиболее приспособлен. В мире животных непрерывно длится ужасная борьба: сильные стараются пожрать слабых, а слабые изо всех сил цепляются за жизнь. Даже среди людей - высших разумных существ - происходит эта борьба. Древние римляне недаром говорили: "Гомо гомини люпус эст!" - "Человек человеку волк!". Этот жестокий волчий закон правит миром...
- Неправда! - с жаром возразил Степан. - У нас, в Советском Союзе, так не бывает! У нас человек человеку - друг!
Макс Браун смущенно закашлялся:
- Видишь, Стефан... Насколько мне известно, советские ученые отвергают борьбу за существование в человеческом обществе. Может быть, им виднее... Не знаю, не знаю... Но у нас это - на каждом шагу.
- И у вас, Макс Максович, тоже есть хорошие люди. Разве не вы спасли меня от смерти?
- Ну, ладно, ладно, Стефан... Оставим этот вопрос. В общем, я буду говорить о борьбе за существование среди микроорганизмов. Так вот, в борьбе за существование некоторые виды микробов вырабатывают такие яды, которыми уничтожают другие микроорганизмы...
Профессор сделал паузу, залюбовавшись напряженным вниманием, с которым слушал его Степан.
- Ты уже знаешь, что существуют мельчайшие микроорганизмы - бактерии, - продолжал Макс Браун. - Но есть еще и ультравирусы, о которых даже неизвестно. существа это или вещества. Они настолько малы. что свободно проходят сквозь стенки фарфоровых фильтров, поэтому их называют еще фильтрующимися вирусами. Они вызывают много страшных болезней: трахому, тропическую лихорадку, бешенство, скарлатину, ящур, мозаичную болезнь табака... Э, да все не перечислишь! Я полагаю, что ультравирусы - просто гигантские молекулы, - помнишь я показывал теое формулу? Среди вирусов есть так называемые бактериофаги - они могут разрушать других микробов и вирусов, сами размножаясь при этом... И вот я, изменив строение вируса "Д" - кристаллического белка, создам универсальный антивирус, новый бактериофаг, который сможет уничтожать почти всех микробов. Я уже нащупываю окончательную формулу и скоро - очень скоро! - в этой лаборатории из неорганических веществ я создам живую молекулу! Создам жизнь! - профессор гордо вскинул голову.
В дверь постучали. Вошел Валленброт. Его настороженный колючий взгляд обежал лабораторию, ощупал Степана и погас. Валленброт поклонился профессору.
- Герр профессор, шеф недоволен работой отдела. - Он понизил голос. - Нашим войскам приходится сокращать линию фронта, и из ставки фюрера можно ежедневно ждать приказа об окончательной апробации вируса "Д".
Профессор упрямо склонил голову:
- Ну, так что вам угодно?
Валленброт попросил разрешения сесть и развернул какие-то бумаги. Видно было, что он не в состоянии разобраться в чем-то очень важном и нужном ему.
- Согласно вашему, repp профессор, указанию... согласно вашим предположениям... - доносился заискивающий шопот в дальний угол лаборатории, где сидел Степан.
А профессор, откровенно издеваясь над Валленбротом, говорил флегматично:
- Ну, что вы, дорогой! Ведь это же так просто! Над этим надо лишь немного поразмыслить. Я, к сожалению, сейчас не располагаю временем, но для вас это сущие пустяки!
Степан видел, как у Валленброта вздувались на шее жилы, как он бледнел и закусывал губы, стараясь сдержать себя. Наконец, он не вытерпел и, собрав листки, медленно пошел к двери. Он не сказал ни слова, но в его взгляде Степан прочел, что Валленброт готов растерзать профессора.
