Харлан Эллисон - Дрейфуя у островков Лангерганса - 38°54 северной широты, 77°0013 западной долготы
Однако у него не было никаких инструментов, которые помогли бы ему это сделать.
Талбо, одиноко стоящего у врат собственного тела, вдруг охватила ярость. Вся его жизнь состояла из страданий, чувства вины и ужаса, явившихся результатом событий, над которыми он был не властен. Пентаграммы, полная луна и кровь; ни одной унции лишнего веса из-за жёсткой диеты: пища, богатая протеинами; кровь лучше, чем у любого другого здорового индивида мужского пола, триглицериды и холестерин всегда сбалансированы в лучшем виде. И смерть - вечный незнакомец.
Ярость переполняла Талбо. Он услышал невнятный стон, упал лицом вниз и начал рвать атрофировавшуюся пуповину зубами - он не раз использовал их для аналогичных целей. Сквозь кровавую пелену он всё же понимал, что рвёт собственное тело, но в данный момент это показалось ему вполне приемлемым самобичеванием.
Посторонний - да, он был посторонним всю свою сознательную жизнь, но теперь гнев поможет ему больше не оставаться снаружи. С демоническим упорством вырывал он всё новые куски плоти, пока мембрана наконец не поддалась - образовалось отверстие, сквозь которое он мог войти в себя...
Талбо был ослеплён вспышкой света, порывом ветра - это высвободилось нечто, прятавшееся под покровами кожи и ждавшее своего часа, и в одно короткое мгновение перед тем, как нырнуть в небытие, он понял, что Кастанеда устами Дона Хуана говорил правду: толстый пучок белых паутинообразных волокон, с золотыми блёстками, пронизанных нитями света, вырвался из сросшейся вены, поднялся вдоль ствола шахты в сторону безукоризненно чистого неба.
Метафизическая, невидимая цветоножка уходила вверх, поднималась всё выше, в то время как у Талбо закрылись глаза и он соскользнул в черноту.
Он полз на животе по просвету потока из центра, где брали свое начало вены, идущие сквозь амниотическую оболочку к зародышу, - продвигался вперёд, подобно разведчику по вражеской территории, используя локти и колени, словно лягушка, открывал головой сплющившийся туннель ровно на столько, чтобы можно было пробираться дальше. Света было вполне достаточно: внутреннюю часть мира, который назывался Лоуренс Талбо, заливало золотистое сияние.
Карта вывела его из узкого туннеля по нижней полой вене к правому предсердию, а затем через правый желудочек сердца, лёгочные артерии, клапаны к левой стороне сердца (левое предсердие, левый желудочек) и аортам - три коронарные артерии над клапанами - и вниз по дуге - обходя сонную и другие артерии - к сплетению артерий брюшной полости, откуда они разбегаются в самые разные стороны: к желудку и двенадцатипёрстной кишке, к печени и селезёнке. А потом по диафрагме он опустится к поджелудочной железе. И там, среди островков Лангерганса по координатам, которые получил в "Консультационной службе", найдёт то, что украли у него однажды, в страшную ночь полнолуния, много лет назад. И отыскав это, обеспечив себя вечным сном, а не просто физической смертью от серебряной пули, он остановит своё сердце - как именно, ему ещё пока неизвестно, но он обязательно это узнает - и тогда Лоуренсу Талбо, который стал тем, что он сейчас созерцает, придёт конец. Там, в хвосте поджелудочной железы, питаемой кровью из селезёночной артерии, спрятано величайшее сокровище. Дороже дублонов, пряностей и шёлка, дороже масляных ламп, в которые заточал джиннов Соломон... там его ждёт последний и сладкий вечный мир, освобождение от чудовищного уродства.
Талбо прополз сквозь последние несколько футов слипшейся вены, и его голова оказалась в открытом пространстве. Он висел вверх ногами в пещере с тёмно-оранжевыми стенами.
Тогда он высвободил руки и упёрся ими в потолок пещеры - только так ему удалось вытащить всё остальное тело из туннеля. Он рухнул вниз, пытаясь в последний момент повернуться, чтобы основной удар пришёлся в плечо, однако что-то больно полоснуло его по шее.
Он немного полежал, дожидаясь, пока прояснится в голове, потом встал и зашагал вперёд. Пещера выходила на небольшой карниз. Талбо взглянул на раскинувшийся перед ним ландшафт. Скелет какого-то странного существа, лишь отдалённо напоминающего человека, скорчившись лежал у стены. Талбо не хотелось приближаться к нему, не хотелось рассматривать повнимательнее. Он оглядел мир мёртвых оранжевых скал - местность была настолько неровной и пересечённой, что напоминала вид на лобную долю мозга, извлечённого из черепа.
Небо было светло-жёлтым, ярким и ласковым. Огромный каньон его тела, лишённый горизонта, казалось, представлял из себя бесконечное скопление раскрошившегося камня, умершего вот уже многие века назад. Поискав немного, Талбо нашёл подходящий спуск с карниза и отправился в путь.
Здесь была вода, благодаря этому он мог жить. По всей вероятности, в этой сухой и мёртвой стране дождь шёл гораздо чаще, чем можно было предположить. Талбо не дано было следить за течением дней или месяцев, потому что тут не существовало ни дня, ни ночи - всегда одно и то же ровное, великолепное золотое сияние, - но ему казалось, что путешествие вниз по центральному хребту оранжевых гор заняло почти шесть месяцев. За это время дождь шёл сорок восемь раз - примерно дважды в неделю. После каждого дождя купели повсюду наполнялись водой для крещения, и очень скоро Талбо обнаружил, что, если пятки его обнажённых ног остаются мокрыми, он может идти долго, не чувствуя усталости. Если он и ел, то не помнил, что и как часто.
И нигде не встретил никаких признаков жизни.
Кроме одиноких скелетов, лежащих у оранжевых стен. Часто у них не хватало черепа.
Наконец Талбо удалось найти перевал через хребет. Теперь он спускался к подножию гор по более пологим склонам, снова поднимался вверх по узким, извилистым тропинкам, которые уходили всё выше и выше к пышущему жаром небу. Добравшись до вершины, он обнаружил, что спуск с противоположной стороны будет несложным.
Талбо быстро продвигался к цели; оставалось всего несколько дней.
По дороге в долину он услышал, как поёт какая-то птица. Талбо пошёл на её голос и оказался у кратера с магматической породой - довольно большого, прятавшегося между поросшими травой склонами. Он наткнулся на него случайно и, поднявшись, вскоре уже стоял у края вулкана и заглядывал вниз.
Кратер превратился в озеро. От озера поднимался резкий неприятный запах, какой-то печальный. Птица продолжала петь; но Талбо не видел её в золотом небе у себя над головой. Его затошнило от вони, испускаемой озером.
Тогда он уселся на край кратера, и принялся смотреть вниз, неожиданно сообразив, что озеро наполнено мёртвыми существами, плавающими там вверх брюхом; пурпурные и голубые, совсем как задушенные дети, гниющие, белёсые, они медленно кружились, переворачивались, качались в подёрнутой легкой зыбью воде; у них не было конечностей, не было лиц. Он спустился к ближайшему выступу вулканической скалы и стал разглядывать мёртвые существа.
