Кир Булычев - Со старым годом!
— Спрячь пока, — сказал вождь. — Присаживайтесь к костру поближе, поговорим, вспомним славное прошлое, утрясем планы на будущее. Зачем раздоры, зачем угрозы? Садитесь, садитесь, и ты, Де-Воляй, просыпайся, не время спать.
Марта шустро подвинула кресло поближе к костру, и вождь, не оборачиваясь, вспрыгнул на него.
— Тебе, наверное, кое о чем спросить хочется, — улыбнулся вождь, глядя на Егора. Будто и не было только что угроз.
— А вы давно здесь? — спросил Егор.
— По-разному, — сказал вождь. — Кто как. Например, Де-Воляй сам не знает, когда ему захотелось покинуть человечество. Ты не помнишь?
— Предпочитаю не помнить, — согласился Де-Воляй. — И теперь это уже не играет роли.
— А Марта?
— Марта у нас очень боялась потерять молодость. Чего только не делала.
— Я красивая! — сказала Марта. — Я и сейчас не хуже, чем раньше.
— Ты красавица, ты лапушка наша!
— Она боялась состариться? — спросила Люська.
— Да, я боялась, — сказала Марта. — И мне повезло. Я теперь всегда молодая. И меня вождь любит.
— Люблю, люблю, — сказал вождь. — А если вы хотите спросить, как сюда попал я, то это — государственная тайна. Вот так! Я попал сюда по заданию. Я выполняю особое задание партии и правительства.
— И давно?
— Давно, — отрезал вождь.
— А когда вы его выполните? — спросил Егор.
— Что ты говоришь? — взмахнула толстыми руками Марта. — На кого он нас оставит? Он не может уйти — у него государство на плечах.
— Да, — вздохнул вождь. — Эта женщина права. У меня на плечах государство.
— А есть другие государства? — спросил Егор.
— Все вопросы, вопросы, вопросы… — сказал вождь. — Хватит.
— Есть другие государства, — ответил за него из-под одеяла Де-Воляй. Только далеко. Есть и большие, и маленькие, есть и без государств — просто живут тени… Сколько лет существует человечество, столько лет в нем водятся люди, которым больше всего на свете хочется уйти, исчезнуть… Каждый год у нас пополнение…
— А говорят, даже война была, — сказал Пыркин. — Там, за Волгой. Их много стало, вот и воевали. Может, врут.
— Врут, — сказал вождь. — Нет никого больше, кроме нас. Никого! Запомнили?
— Запомнили, — откликнулась Марта.
— Меня не твой голос интересует!
Тогда все остальные сказали, что запомнили. И это вождя удовлетворило.
— Ой! — сказала Люська.
— Что там?
Роясь, словно комары в теплый вечер, по берегу приближались призраки. Жулик ощерился, вскочил.
— Придержи собаку, Пыркин, — сказал вождь.
— Гнать их надо, — сказал Пыркин. — Чего пугают?
— Глупец, — сказал вождь, — ты отлично знаешь, что они безвредны. Любопытны, назойливы, но безвредны.
— А Ломбарда в реку загнали, — сказал Пыркин.
— Туда ему и дорога, — сказала Марта. — А то бы он все ювелирные магазины обобрал.
— Он сам бросился в воду, — сказал вождь. — Его загнала больная совесть.
— А зачем электричеством дергаются? — спросил Пыркин. Привидения приблизились, но, как и на склоне, Егор не мог разглядеть их лиц.
— Кто они? — спросил Егор.
— Садись, — сказал вождь. — Мне ты нравишься. Я воспитаю из тебя своего первого заместителя. Тебе нравится такой вариант? Мне надоели нелюбопытные глупцы. — Вождь посмотрел на набережную, где суетились призраки. — Даже эти ублюдки сохранили способность удивляться. Странно, не правда ли?
— Почему странно? — спросил Егор. Он сел на край одеяла. От одеяла пахло плесенью. — Кто они такие? Я же не знаю. Мы от них бегали, а от кого, не знаю.
— Бегать не стоит, — сказал вождь. — Привыкнете.
— Как привыкнем? — спросила Люська. — Мы домой пойдем.
— Зря это доверие, — сказал Пыркин. — Они опасные.
Толстая Марта затряслась от смеха:
— Вот повезло. Не думали, не гадали, а будете вечно жить.
— А я бы сейчас полжизни отдал, чтобы сесть за столик в? Метрополе? сказал Де-Воляй.
— Иди и садись, — сказала Марта. Опять потянулся давнишний спор. Надоел уж, а кончить нельзя, вечно будут спорить. — Час ходу, проводить могу, там не заперто, посидишь, поглядишь.
Вечно жить, подумал Егор, и все дозволено. Можно пройти через весь город, зайти в любой дом, спать на любой постели. И это всегда.
— Только веди себя достойно, — сказал Де-Воляй Егору. — А то наш вождь тебя запросто может приговорить. Он у нас — распорядитель вечности.
— Врешь, — сказал вождь лениво и улыбнулся молодыми, упругими губами, а глаза были старые, пустые.
— Шучу-шучу, — Де-Воляй скалился, как злой щенок.
— И все та же ложь, зависть и глупость, — сказал вождь.
Призраки крутились по соседству, не уходили, словно ждали подачки.
Некоторые что-то держали в руках.
Марта замельтешила пухлыми руками:
— Брысь, проклятые, надоели до смерти!
Призраки не послушались.
— Жулик, — сказал Пыркин, — гони их, ублюдков.
Жулик лениво поднялся с одеяла, тявкнул и затрусил к призракам, те отступали перед ним, но недалеко.
— У этих призраков какие-то вещи, — сказал Пыркин.
— Всегда так, — сказала Марта, — чего только не таскают с собой.
Жулик прибежал обратно, покрутился у гаснущего костра, ожидая, видно, похвалы, не дождался, улегся у ног вождя.
— Ублюдки — не люди, — сказал вождь, — я до них доберусь.
— Привидения? — прошептала Люська.
— Называй их как хочешь. Точнее — это части людей, — сказал Де-Воляй.
— Ага, части, — согласился Пыркин. — И моя совесть здесь шастает. Один тут за мной как тень ходил.
— Люди слабы, — сказал Де-Воляй. — И не в силах справиться с собой. Но случается, кто-то в Новый год понимает, что не может дальше жить со своей трусостью…
— А один пить бросил от невозможности напиться. — Это Де-Воляй, конечно, о Пыркине.
Марта захихикала. Де-Воляй продолжал:
— Ты можешь избавиться от больной совести, от честности, от горя, и сам не заметишь, как это случилось. Только мы здесь заметим.
— И мы не заметим, — сказала Марта. — Их тут тьма-тьмущая. Один из призраков возник неподалеку, жался к откосу, будто ждал кого-то. Пыркин подобрал камень и бросил в него. Камень прошел сквозь призрака и дробно, громко зацокал, скатываясь по асфальтовым ступенькам к воде. Плеснуло…
— Сегодня у нас праздник, — сказал вождь. — Новый год. Всем веселиться!
— Праздник! — закричала Марта. — А я опять забыла. Мы будем плясать вокруг елки. А где елка-то?
Она полезла в темную нишу, чем-то там загремела. Егор кинул в костер доску, потом нашел палку, чтобы помешать головешки. Он подумал, сколько раз уже горел здесь костер, и стало страшно, что и он будет приходить к этому костру… Он неудачно наклонился, потерял равновесие и, чтобы не упасть, оперся руками в угли. Не обжегся, Люська зря вскрикнула, но измазался.
