Жаклин Лихтенберг - Дом Зеора
Он отвел куст и прошел к концу туннеля. Здесь небольшое отверстие вело к узкой, с живыми изгородями по обеим сторонам аллее. Видно было, что листва недавно подстрижена, и на болезненно прямых стенах изгороди тоже видны многочисленные следы обрезки. Опьяняющий аромат, детские голоса и плеск дождевальной установки тянули его вперед.
Он прошел под шпалерой, увешанной смесью виноградных гроздей и ягод, частично уже убранных. Утреннее солнце, особенно яркое после росистого полумрака, ударило в глаза.
Пространство вокруг него было окружено высокой свежеподстриженной живой изгородью. Повсюду стояли теплицы, в которых работали дети. Эти дети знали, как обращаться с садовым шлангом, не хуже, чем их сверстники не Внешней территории — территории дженов.
Между недавно сооруженными теплицами видны были остатки летних посадок. Совершенно обычный школьный огород, сказал себе Валлерой. Но поверить в это ему было трудно.
Все теплицы, которые он видел раньше, сооружались из застекленных рам, эти же покрыты каким—то гибким прозрачным чудом саймской химии.
Разинув рот, Валлерой наблюдал за работой детей, которыми руководила женщина на последних месяцах беременности. Дети с профессиональным умением работали молотками и резаками, натягивая прозрачные листы. Эти дети старше других, находящихся здесь же, на площадке. Валлерой рассудил, что они в возрасте перехода — того момента, когда ребенок становится либо взрослым саймом, либо взрослым дженом.
На территории дженов детям такого возраста не доверяют молотки, гвозди, ножи и любое другое оружие. Но здесь, как он уже знал, дети быстро взрослеют и готовы после перехода возложить на себя взрослую ответственность сайма или «члена семьи», как саймы называли дженов, производящих селин для взрослых саймов.
Валлероя заинтересовали эти дети, находящиеся на пороге события, вызывающего у них самый большой страх. Он подошел к воспитательнице. Для детей в таком критическом возрасте община, естественно, выбирала самых опытных воспитателей, поэтому Валлерой не удивился, узнав в беременной женщине жену Клида Енаву.
Это была высокая, крепкого сложения женщина джен, с поразительно красивыми чертами лица Древних, молодая, загорелая и полная жизни.
Валлерой остановился в нескольких шагах и наблюдал, как два мальчика режут прозрачный материал и прибивают его гвоздями, как кусок брезента. Набравшись смелости, он приблизился к Енаве.
— Прошу прощения…
Она повернулась к нему с такой мгновенной теплой улыбкой, что руки его потянулись к рисовальному альбому. Но вместо этого он сказал:
— Меня зовут Хью Валлерой…
— Да, художник для конкурса в Аренсти. Чем могу быть полезна?
— Я хотел бы задать… не совсем обычный вопрос.
— Постараюсь ответить, если смогу.
Валлерой откашлялся и заговорил негромко, так, чтобы не услышали дети.
— Я заметил разницу в детях здесь и… на Внешней территории. И подумал: может, они заранее знают, кем станут: саймом или дженом.
Она рассмеялась — непосредственным необидным смехом, смеялась не над ним, а от удивления.
— Нет, конечно, нет. Ребенок есть ребенок.
Было что—то классически прекрасное в том, как она сложила руки над своим будущим ребенком и смотрела на тех, кто поручен ее заботам.
— Мы всех их одинаково учим технике выживания после перехода. И в том, и в другом случае им нечего бояться. Может, именно это отличие вы увидели?
Ни тогда, ни позже у Валлероя не было возможности ответить. И лишь две недели спустя, в милях отсюда, беглец, скрывающийся в ледяной пещере, он смог подумать над ее словами.
В этот момент из одной законченной теплицы появилась группа мальчиков. Они поддерживали одного из них. У этого мальчика было такое бледное лицо, что Валлерой вначале подумал, что он ранен или испытал сильный шок. Но Енава спокойно подошла к детям и взяла пациента за руку. Ее длинные чувствительные пальцы двигались с профессиональной уверенностью.
Потом она ослепительно улыбнулась мальчику и сказала:
— Поздравляю, Руал!
По—прежнему бессильно свисая между товарищами, Руал храбро улыбнулся и сдавленно, так что Валлерой едва расслышал, прошептал:
— В дом Зеора — навсегда!
И тут же его вырвало на обувь воспитательницы.
Торопливо отступив, Енава подозвала одну из воспитательниц, занятую с младшими детьми, которые заполняли горшки почвой. Саймская женщина сделала сложный жест четырьмя перевитыми щупальцами и что—то сказала классу, вызвав у детей веселые возгласы. Она еще несколько мгновений возвращала детей к работе. Потом подошла к страдающему мальчику, который теперь сидел на земле и растирал живот.
Как будто ничего необычного не произошло, она прежде всего спросила:
— Как ты себя чувствуешь, Енава?
— Разве можно плохо себя чувствовать в такой прекрасный день?
— Прекрасно. Знаешь, — сказала она, глядя на больного мальчика, — похоже, вся удача достается твоему классу.
— Я это заметила. Наверно, просто такое время дня. — Она задумчиво посмотрела на Руала. — Аррис, как по—твоему, стоит позвать Клида?
Несколько более озабоченно Аррис склонилась к мальчику.
— Теперь тебе лучше?
— Нет, — с трудом ответил он. — Почему это не прекращается?
Валлерой видел, что лицо мальчика покрыто каплями пота. У него самого словно в сочувствии сводило живот. Он сам себе удивлялся: спокойно наблюдает за переходом, который в школах дженов проходит совсем по—другому. Сайм, захваченный переходом в окружении дженов, обречен.
Опытные руки и щупальца Аррис прикасались к телу Руала. Она сделала что—то такое, от чего его снова вырвало, и пока спазмы не прекратились, она держала мальчика за голову. Потом повернулась к одному из окружающих.
— Позовите сектуиба. Возможно, это задержка.
Женщины принялись разговаривать, а дети вернулись к своим делам, словно такое происходит ежедневно. Вероятно, так и есть, подумал Валлерой. Воспитательницы говорили скорее о беременности и родах, чем о переходе, а жертва в это время явно наслаждалась взглядами, которые украдкой бросали на нее товарищи.
Утренние тени стали на шесть дюймов короче, когда появился Клид в сопровождении только Денрау, джена, который был его личным донором и официальным товарищем. Проводник бросил внимательный взгляд на мальчика, но вначале обратился к жене:
— Для тебя это, должно быть, слишком тяжело.
— Мне нужен свежий воздух, и мне нравится, когда я занята.
Клид перешел на шепот, так что Валлерой с трудом разбирал слова. Внимание проводника было полностью обращено на жену, как будто они вдвоем заключены в какую—то оболочку, не допускающую посторонних.
