Захар Максимов - Остров «Его величества» (сборник)
В последующие пятьдесят лет патент на коронку для бура принес хозяину — Бернарду Хаузу, числившемуся в документах ее изобретателем, 746 миллионов чистой прибыли. Его наличные расходы на реализацию изобретения составили: пятьдесят центов на стрихнин, два цента на коробок спичек, десять центов на изготовление клейстера и десять центов на газету. Маисовую для Джека всегда отпускали в кредит, ну а керосин у него был свой. Нетрудно подсчитать, что 746 миллионов дохода было получено с затраченных семидесяти двух центов, из которых, как оказалось, двадцать были потрачены зря. Бернард долго не мог их забыть.
Нет, у Бернарда Хауза не было никакого дяди-миллионера. Но он сумел не упустить своего случая. А дальше эффективно «выжимал» деньги из всего, что могли ухватить его длинные цепкие руки. А ухватить они умудрялись очень многое.
ДЖЕРАЛЬД ФИНЧЛИ
(16.4.2005 г.)
Мне просто необходимо было отвести душу. Признаться честно, из джунглей Таиланда я выбрался с трудом. Да и какое там выбрался — насилу ноги унес. И это в наше время, когда обстановка в каждой стране мирная, само сознание людей, казалось бы, привыкло к новому образу жизни, я вынужден был бежать… Да, это я — старший инспектор Спецотдела по борьбе с наркотиками Совета Безопасности ООН, Джеральд Финчли. Вот уж не подумал бы никогда, что где-то со мной такое может случиться.
Такого дела не было еще в моей весьма обширной практике. Мы наткнулись на очередную базу «пушеров», торговцев наркотиками. Перед операцией обязательно требовалась обстоятельная разведка, чтобы, разгромив базу, не оборвать ведущие от нее дальше концы. Без этого об успехе дела и говорить было нечего.
А в результате погибли двое моих талантливых сотрудников, а Гарсиа Фернандес, мой заместитель-венесуэлец, лежит в бангкокском госпитале с простреленным легким. Я тащил его на себе по джунглям пять миль, пока нас не заметили с патрульного вертолета. Базу, разумеется, успели эвакуировать прежде, чем туда прибыл десант. В общем и целом операцию я завалил.
Шеф пытался убедить меня, что все дело в редчайшем совпадении: кто же мог предположить, что Фернандеса опознает один из его соотечественников, оказавшийся там. Но мне от этих душеспасительных разговоров не становилось легче.
И единственное, чего мне хотелось, когда я покинул кабинет начальства, — это увидеть Сергея Карпова, симпатичного парня из России, с которым мы познакомились год назад, когда редакция «Вестника» прислала его освещать одну из наших операций.
Живи мы в печальной памяти времена Джо Маккарти, Гарри Трумэна, дружба с этим человеком наверняка вышла бы мне боком. До сих пор ведь в глазах многих наших «блюстителей устоев» русский «оттуда» — чужак, подрывной элемент, источник зла. А я, коль скоро с ним дружбу веду, — потенциальный предатель.
Нас всю жизнь учили бояться, а мы не хотели жить в страхе. Нас учили ненавидеть, а мы не хотели ненависти. Нас готовили к войне, а мы не хотели воевать. Ведь мы, американцы, народ дружелюбный и общительный. Даже, говорят, иногда чересчур. И загонять свою общительность, свое любопытство к жизни других, свое стремление сделать с ними бизнес в навязываемые узкие рамки «национальной безопасности» нам всегда обходилось себе дороже.
Есть у каждого народа свой характер. Я чту наши национальные устои и традиции не меньше любого другого, но почему мы должны разрешать узколобым мракобесам держать монополию на интерпретацию наших традиций? Это же не производство стирального порошка. Многим моя служба в органах ООН не по душе, многие у нас эту организацию не жалуют, считают, что миру была бы полезнее главенствующая роль США, а не форума международного сообщества.
Интересный он парень, Сергей Карпов. Совершенно непохож на привычный мне тип репортера: больше слушает, чем говорит, неназойлив, к людям проявляет неподдельный интерес, а не стремится просто выжать из них информацию для сенсационного материала.
Девицы при его появлении млеют. Другой на его месте с такой внешностью только и знал бы, что романы крутить: рост под два метра, в плечах, как у них в России говорят, косая сажень, волнистые темные волосы, голубые глаза, открытое, приятное, чуть наивное лицо… Но наивность его весьма обманчива — язык у парня остер как бритва. Двумя-тремя словами он может дать человеку убийственную характеристику, но делает это нечасто. Однажды объяснил полушутя-полусерьезно: «Язык — мое оружие. Оружие же без нужды в ход не пускают».
Нравится мне этот Карпов, и все тут. Я бы, конечно, мог перечислять его достоинства долго, может быть, нашел бы и недостатки. Даже наверняка нашел бы. Но стоит ли копаться в человеке, если он твой друг… Друзей у меня, конечно, и без Сергея хватает. Но вот бывают случаи, когда хочется повидать именно его. Почему? Из-за той его черты характера, которую сами русские зовут «душевностью». А что это такое? Знать-то я знаю, но вот объяснить… Эх, заразная же это штука — «загадочная русская душа»! И прилипчивая. Вот так пообщается с ними нормальный деловой американец и, глядишь, сам становится «загадочным», что твой Достоевский.
В фиолетовом полумраке нашего излюбленного бара я сразу же увидел Сергея. Он уныло сидел за стойкой спиной к двери и лениво потягивал что-то через соломинку. Уныние выражала вся его спина, облаченная во всепогодный пиджак из темно-коричневой кожи, задержавшийся у репортеров, несмотря на все превратности моды, ставший своего рода униформой. Пил он наверняка апельсиновый сок со льдом. Вряд ли молоко, его он любит не меньше, но на людях пить стесняется. Тоже мне, журналист…
Однако слишком уж он размяк. Я тихо подкрался к нему и рявкнул прямо в ухо:
— Привет, Сергей!
Карпов инстинктивно попытался увернуться, но не успел и чуть не слетел со стула от ласкового, дружеского прикосновения моей полицейской лапы.
— Вы не могли бы вести себя более пристойно, инспектор Финчли, тем более в общественном месте? — сухо спросил он, снова устраиваясь на своем насесте. — А то от ваших дружеских приветствий мне придется преждевременно выйти на пенсию по инвалидности.
— Ничего, — усмехнулся я. — Зато будет много свободного времени, сумеешь роман о нашем СОБН написать. Тема модная, так что роман с радостью опубликуют. А полгонорара отдашь мне. За идею.
— Знаешь, Джерри, при нашей первой встрече ты произвел на меня впечатление интеллигентного человека, — буркнул Сергей. — Как я мог так ошибиться?
— А меня в тот раз сильно контузило, — засмеялся я, устраиваясь на табурете рядом с ним и заказывая оживившемуся бармену два виски. Карпов возражать не стал, думаю, из уважения ко мне. — И от встряски всплыла на поверхность вторая половина моего «я» — личность ученого-астронома, которую в обычных условиях вытесняет и подавляет личность полицейского.
