Сергей Абрамов - Все дозволено
Когда ракета огненным стержнем врезалась в край неба и скрылась за его голубой кромкой, они долго молчали, думая о своем. Сейчас Гедона стала их домом, их почвой, их землей. Возвращение к пенатам состоится не ранее года или, по крайней мере, через несколько месяцев, если пришлют смену по экстренному лазер-вызову. Но Капитан не Док, он из легированных сталей, не гнется и не ломается, не чахнет и не психует. Его не утомишь и не испугаешь, не поколеблешь и не смутишь; нужно убить его, чтобы остановить, а убить его совсем не так просто: готовность к защите не покидает его даже во сне. Малыш из того же теста, только выпечка у него попроще; нет тех ингредиентов информации, какие запрограммировала и накопила жизнь Капитана.
Библ был послабее духом, но любопытство и жажда нового легко побеждали в нем естественный страх перед опасностью. О себе Алик этого сказать не мог. От страха у него противно потели руки и душа уходила в пятки: точнее, на страх тотчас же спазматически откликались кровеносные сосуды в ногах. Именно так и было, когда он впервые увидел сверкнувшую над головой серебристую змейку. Реакция на опасность оказалась у него чуть более замедленной, чем это полагалось для космолетчика. В пропускной комиссии Медицинской службы возник даже спор, можно ли оставить его в составе экипажа. Только вторичная проба сняла сомнения: сопротивляемость организма компенсировала полностью замедленность требуемой реакции, индекс ее оказался даже выше, чем у его товарищей по экспедиции.
Но сейчас Алика тревожила не опасность, а неизвестность. И пожалуй, «тревожила» не то слово. Было в этой неизвестности что-то возбуждающее, пьянящее, что подкрадывается порой к художнику в предчувствии долгожданной находки или к ученому на пороге еще смутно ощущающегося открытия. Капитан взглянул на него и улыбнулся: понял. Потом посмотрел на уползавшие за сине-зеленый горизонт тускло светящиеся цветные кружки и произнес задумчиво, ни к кому не обращаясь:
— А ведь и на Земле иногда тот же эффект. Воздух, как призма, разлагает свет. По существу, мы наблюдаем не один белый диск, а несколько цветных, наложенных друг на друга. На закате края их обычно отсвечивают, окрашивая небо. Чаще красным, а иногда где-нибудь на море или в пустыне мы видим точь-в-точь такой же сине-зеленый горизонт.
— Горизонты разные, а солнце-то одно, — сказал Библ.
— И здесь одно. Только на Гедоне атмосферные условия позволяют видеть и спектральное разложение, и фазовые смещения дисков.
— А может, пойдем? — зевнул Малыш. — Домой пора: ночи на Гедоне короткие.
Все засмеялись. Малыш уже считал необжитую станцию домом. А ведь ее еще надо было сделать домом, вдохнуть в этот захламленный сарай ту милую человеку теплоту и домашность, которые мы обычно называем уютом. Четыре человека снова молча обошли все коридоры и комнаты, где пахло пылью и грязным бельем, и порешили отложить уют до утра: «Все равно до ночи не управимся. А завтра разделимся. Двое пойдут на вездеходе, двое останутся обживать станцию». Все знали, что обживать останутся Алик с Малышом, но никто не возражал и не спорил.
После ужина перед сном провели летучку — первую на этой планете. Алик повторил рассказ о бородатых младенцах, с особенной тщательностью вспоминая подробности. «Побольше подробностей, — требовал Капитан. — Цвет, форма, происхождение причины, последствия — все, что запомнилось». Но слушал не перебивая, лишь иногда вставлял корректирующие или недовольные замечания: «Не обратили внимания, откуда идут шланги с питанием к детской площадке? Нет? Жаль». Осмотрев «хлыст» и запустив к потолку серебристый лучик, подставил руку, поморщился и заметил: «Болевое оружие. Должно быть, не убивает, иначе его не давали бы детям». На реплику Библа «почему детям?» откликнулся тотчас же, упредив Алика; «Потому что взрослых они не видели». Очень удивился, что Малыш и Алик, пробиваясь к вездеходу, прибегли к гранатам. «А „пояса“? Один прыжок, и ваши дымовые шашки бы не понадобились». Малыш и Алик смущенно молчали; «пояса» они забыли на станции. Эти реактивные «пояса», без которых ныне не обходился ни один спортсмен или турист, были изобретены на Земле еще в шестидесятых годах двадцатого века. С довольно громоздким турбореактивным двигателем, они позволяли человеку совершать прыжки в воздухе на расстоянии от пятидесяти до двухсот метров. За сто лет их изрядно усовершенствовали, почти приравняв человека к птице. Гравитационный двигатель, сменив турбореактивный, уменьшился до размеров небольшой пряжки на спине, но увеличил дистанцию прыжка до свободного полета по любой траектории. Одним движением корпуса можно было изменить траекторию, но именно это и не позволяло «поясам» стать массовым средством транспорта. В начале двадцать первого века их популярность не превышала популярности мотоцикла сто лет назад и несколько десятилетий спустя ее все еще ограничивала необходимость риска, опыта и спортивного навыка.
Умение владеть «поясами» было элементарным для каждого космолетчика, и Алик отлично понимал, что с «поясами» они увидели и узнали бы много больше, но их экспедиция на вездеходе планировалась и оснащалась слишком поспешно. Капитан и Библ оказывались в более выгодном положении: их путешествие можно было обдумать и обсудить накануне, что взять, что оставить, какой инструмент, какое оружие.
— Излучатели взять, — решил Капитан, — но применять их лишь в случае крайней необходимости. И никоим образом против детей!
— А если мы попали в космический Бробдиньяг?[2] — предположил Алик.
— Если младенцы в их нынешнем состоянии с годами становятся великанами?
— И тогда излучатель — крайняя мера. Только в условиях ничем другим не отвратимой опасности. Я думаю, обойдемся «поясами», дымовыми гранатами и пневмоотражателями.
— Честно говоря, я еще ни разу не держал в руках этой штуки, — признался Библ.
— Возьмешь — не выронишь. Держи средний палец на спусковом крючке — только и всего. Отражает встречной волной все — от камня до пули. Любой зверь, прыгнув, сломает ноги. Радиус до двух метров — больше не нужно. Установишь на шкале и чеши.
Только один Малыш был с Библом на «ты», он был со всем миром на «ты» и даже Капитану счел возможным напомнить:
— Не забудь браслеты с приборами внешнего включения и выключения силовой защиты машины. Правило номер один: покинутый вездеход остается недоступным для любого вмешательства извне. Помнишь, как погибла вторая экспедиция на Прокле?
Капитан поморщился:
— Не каркай. Мы вооружены и оснащены так, что нам не страшно ничье и никакое вмешательство. Ни человек, ни природа. Ни абсолютный нуль, ни вакуум, ни плазма. Страшно другое — смещение фаз. Входы и выходы. Мы не знаем, когда они открываются, как открываются, почему и зачем.
