Любовь Алферова - Пещера отражений
Тот улыбался мечтательно и таинственно:
— Это она, но совсем, совсем в другом возрасте, в наиотдаленнейшую эпоху своего существования, в период нарастания самых первых звеньев ее планетарной цепи, то есть эволюционных видоизменений в бесконечности. Это — моя Земля, милые друзья, но и ваша. Мы с вами из одной колыбели, хотя из несоизмеримо разных вселенских эпох. Земля ведь и прежде была обитаема людьми разумными. Свершался цикл, она пустела, отдыхала, вновь давала ростки жизни — простейшей клеточной, растительной, животной, разумной. Разум в развитии постигал способы преодоления самых невероятных, по вашим представлениям, пространств, осваивал саморегуляцию времени, усилием своим преодолевал плен материи. Не миллионами земных лет, и даже не миллиардами в энной степени исчислялась такая эволюция разумных существ. А когда заканчивался животворный цикл планеты, ее обитатели отрывались от материнской плоти Земли и заселяли другие миры Вселенной. Вот и я из племени старших сыновей нашей планеты.
— Невероятно! — воскликнула Вера, но по лицу ее было заметно, что она восхищенно впитывает каждое слово Веденея.
Всеволод все-таки меньше поддавался эмоциям.
— Вы, надо полагать, достигли бессмертия? — спросил он тоном человека, собравшегося затеять крупный спор.
— Не горячитесь, — остановил его Веденей. — Наши понятия о континуальном, то есть беспрерывном, и дискретном, то есть прерывистом, обладающим конечностью, столь различны, что мы не столкуемся, или возникнет та плачевная ситуация, когда истина не рождается, а погибает в споре. Примите просто на веру: я, как всякое индивидуализированное существо, дискретен. Есть дата моего рождения в разреженной, не похожей на земную, материи нашей планеты в системе звезды Регулус, будет и дата ухода.
— А пока вы живете у нас под видом лесника Веденея Ивановича! — Вера по-девчоночьи хлопнула в ладоши, радуясь своей догадливости.
— Увы, милый доктор, обличье лесника — это мой, так сказать, скафандр. Он сработан искусственно. Всеволод Антонович подметил это еще в домике добрейшей Настасьи Гавриловны, но не поверил сам себе. И правильно! Нельзя безоглядно верить в сверхъестественное. Вы, милый доктор, отреагировали опрометчивее… Кстати, оболочка мне понадобилась, чтоб я стал виден вам, чтоб мы могли побеседовать, как люди. Ведь в инопланетном своем виде я для вас незрим; энергия, упругая воздушная подушка, вроде встречного ветра, и больше ничего. Да еще разве что мысли отвлеченные в сознании у вас, нежданные фантазии — вот и весь контакт. А сейчас я счастлив видеть вас и быть видимым. Моя, на ваш взгляд недолгая, экспедиция подходит к концу.
— Прошу вас, повремените! — почти взмолился Сева. — У нас еще столько вопросов. С какой целью вы побывали у нас?
— Я историк. Изучаю будущую историю нашей древней прародины. Ведь по сравнению с теми космическими сроками, когда наше разумное племя покинуло Землю, ваша история — новая история ее. И за полученную мною информацию я должен со всей признательностью возблагодарить вас, Всеволод Антонович. Ваши знания весьма обширны, систематизированы, внятны — мне удалось подробно описать многое, что представляет несомненный интерес.
Сева был польщен, но старался не поддаваться этому ребяческому чувству, даже нахмурился, чтоб скрыть его.
— Одновременно приношу извинения за приключения, пережитые вами в карстовой пещере здешней горы. Это необходимое, проверочное, очистительное испытание. Вы его выдержали. Надеюсь, оно не причинило вам вреда?
— Вы и сами знаете, что не причинило, — слегка обиделся Сева. — Надо ли спрашивать!
— Значит карстовая пещера все-таки существует? — принялась допытываться Вера. — Выходит, мы ее открыли!
— Ее откроют. И очень даже скоро. В горе действительно таятся клады для палеонтологов, антропологов. И если Всеволод Антонович навсегда расстался со своим надутым двойником, то именно он возглавит следующую археологическую экспедицию в пещеру и по окрестностям горы. Большего сказать не могу. Я не вправе вмешиваться. К вам успех может прийти только земными путями: трудом, знаниями, пытливостью ума, вдохновением творчества.
— А все это? — Вера огорченно повела рукой. — Неужели пропадет без следа такое великолепие?
— Иного быть не может, Верочка. Вы находитесь в моей походной палатке. Не к лицу путешественнику разбрасываться снаряжением. Вам на память и так оставлена эта гора в лесном краю, напоминающая, как вы говорили, пирамиды Египта и зиккураты древнего Вавилона. Небывалую форму горы разумнее считать причудой природы, ведь недоказуемо, что осколок кряжа, случайно уцелевший при движении последних ледников был с помощью лучей, вроде ваших лазерных, обработан нашими исследователями. Пирамида имеет свойство к определенной регуляции магнитных токов земли. Это и понадобилось той экспедиции. Моим предшественникам. И мне пора покинуть вас…
— И мы никогда… никогда больше не встретимся? — воскликнула Вера горько, но еще как бы храня надежду.
— Не будем грустить. Наш общий звездный полет в пространстве продолжается. Мы — единое разумное братство. И колыбель у нас одна добрая, щедрая планета Земля. Уберегите ее от непоправимых военных катастроф, сохраните ее — маленький, живой родник вселенной.
В центре темного бассейнового круга засиял теперь яркий, напоминающий солнечный, диск. Всеволод и Вера не уловили того мгновения, когда чудесный гость Земли очутился там, где загорелось это отраженное светило. Они поняли, что их мудрый друг уже далеко, заметив, что от диска, постепенно тускнеющего, расходятся правильные, радиальные кольца и сам бассейн, как бы колеблясь живой водой, разрастается вширь. От него пошел запах осоки, сырого песка. Тихо плескались у ног сонные волны, утешительно, по-земному шумел вокруг ночной лес. Авдотьев и Вера стояли у озерца на полянке под горой, и обоим казалось, что они лишь сию минуту очутились здесь, прибежав в тревоге к дому лесника.
А в озере отражалась серебряная луна. Круги, опоясывающие ее, никуда не исчезали, подрагивая на водной ряби.
Вера запрокинула голову, воскликнула пораженно:
— Сева, смотри, что творится! Лунное гало!
Отраженные кольца лунного света раскинулись по всему небосклону. Авдотьев глядел на них завороженно, в забытьи крепко сжимая руку своей спутницы.
Стукнула дверь в избушке. Бессонный старик, покряхтывая, вышел на порог взглянуть, отчего так рассиялась полночь.
— Вот и наш Веденей Иванович, — шепнул Авдотьев Вере. — Жив-здоров, любуется редким атмосферным явлением. Зря мы так всполошились, примчались сюда…
