Георгий Попов - За тридевять планет
— Читай, дядя Кузя, читай! — поторопил кто-то из ребят.
Кузьма Петрович растроганно шмыгнул носом.
— «Дарю тебе, дорогой Эдя, сердце… Пусть оно согревает тебя в безлюдных просторах космоса… Заслуженная артистка трех автономных республик…» И вдруг… Нет, вы только вообразите, вдруг из конверта, который Кузьма Петрович, можно сказать, благоговейно придерживал за уголок двумя пальцами, выпала фотография. Небольшая, наверно, девять на двенадцать, не больше, но сделанная чисто, дай бог… Мы все глянули и остолбенели. Даже не то чтобы остолбенели, а разинули рты и извергли звуки, которые можно было истолковать как удивление, если бы они не были такими громкими, дружными и радостными.
— А это что такое? — вскрикнул Кузьма Петрович, беря фотографию и разглядывая ее.
От Кузьмы Петровича фотография перешла к моему соседу и другу Семену, от него еще к кому-то, не помню, и так побывала у каждого, кто в это время находился в РТМ.
— Королева! — не переставал чмокать губами Кузьма Петрович.
— И бывают же бабы! — сплюнул кто-то с завистью.
Все дело чуть не испортил скептик и маловер Семен.
— Так это же Софи Лорен. Ее недавно в кино показывали! — буркнул он раздраженно.
— Какая Лорен? Что ты говоришь?
— Честняк! Сам видел! — стоял на своем Семен.
И пошло. Кузьма Петрович: «Заслуженная и прочее…» А Семен: «Софи Лорен!» Кузьма Петрович: «Ты на нос посмотри… Наш, русский…» А Семен: «Нет, Софи Лорен!» Вот и возьми его за рубль двадцать.
— А грудь-то, грудь-то…
— И нос, и грудь — все как у Софи Лорен, — заладил и хоть ты что Семен.
Но он никого не убедил.
— Сам ты Софи Лорен, — в конце концов похлопал его по спине Кузьма Петрович и громко засмеялся.
Мы тоже засмеялись. И в самом деле, какая же это Софи Лорен, когда под письмом ясно и четко написано: «Даша Стешкина» и дальше — «заслуженная артистка трех автономных республик». Найдите мне такую Софи Лорен, которая была бы заслуженной артисткой. Да и не просто заслуженной артисткой, а заслуженной артисткой трех автономных республик.
Дудки!
III
Одновременно расширялись и углублялись мои познания в области космоса. Натаскивал меня Шишкин.
Инженер Шишкин. Георгий Валентинович Шишкин.
Он не упускал случая, чтобы только сообщить какуюто новость, пусть и незначительную, но все-таки связанную с исследованием космического пространства.
А однажды влетел в РТМ красный, как рак, и с порога бухнул:
— Ну, хлопцы, держись!
Мы думали, что он сообщит о приезде, по меньшей мере, генерального секретаря Организации Объединенных Наций, и отложили дела и насторожились. Всем было интересно узнать, почему и за что именно мы должны были держаться. А Шишкин дал знак, чтобы мы собрались в круг, сам умостился на токарном станке и потряс не то книгой, не то журналом, требуя внимания. Но делал он это напрасно. Мы и без того все превратились в слух.
— Ну, хлопцы, держись! — повторил Шишкин, все еще красный от волнения. В космосе столько, братцы, обжитых планет, что если мы не полетим, то, того и гляди, к нам прилетят. Этак утречком проснешься, выйдешь на крыльцо, чтобы вдохнуть свежего воздуха, а какой-нибудь инопланетянин хвать тебя по башке: «Здравствуй!» — и был таков.
— Какой еще инопланетянин?
— Давай, инженер, не тяни! — раздались нетерпеливые голоса.
— А вот такой, — отпарировал Шишкин. — Наша пресса, наконец, напечатала, так сказать, обнародовала исследование одного швейцарского ученого… Фамилия у него Деникен, но, я полагаю, к белогвардейскому Деникину он не имеет никакого отношения… Так этот заграничный Деникен (кстати, не Деникин, а именно Деникен) приводит в своем ученом труде потрясающие факты. Ну, прямо-таки ошеломляющие факты. Оказывается, космос кишит, ну буквально кишит живыми планетами.
— Не может быть!
— Вот это номер!
— Эдя, выше голову! — опять раздались голоса.
— Да, Эдя, мы не одиноки во Вселенной! — сказал Шишкин и развернул журнал (будем называть эту штуку не книгой, а журналом), готовясь читать вслух.
Мы заняли более или менее удобные позиции. Одни уселись на ящиках из-под запчастей, другие забрались на подоконники, третьи примостились на станке, бок о бок с Шишкиным. Я мельком глянул на Семена, моего соседа и друга. Обычная скептическая усмешка на его лице сменилась растерянностью, а потом и заинтересованностью. «Ну-ну, давай!» — как бы говорил он всем своим видом.
Было тихо. Мы сидели и ждали. А Шишкин, казалось, нарочно медлил, не спешил читать. Не знаю, как долго продолжалась бы эта волынка, если бы не пришел Иван Павлыч, председатель колхоза. По правде сказать, визитами председатель жаловал нас не слишком часто — РТМ была вотчиной Шишкина, — и когда он тяжело, неторопливо переступил через порог, мы, из уважения к его чину и возрасту, встали и ответили на приветствие.
— Что еще? — Иван Павлыч кивнул куда-то в пространство, быть может, в тот самый космос, о котором мы собрались читать статью Деникина пли Дсшпсена, кто его знает.
— Да вот, политинформация, — нашелся Шишкин. — Если хотите, пожалуйста, места хватит.
— Нашли время для политинформаций!
— Для доброго дела время всегда найдется, — не растерялся Шишкин.
Насчет доброго дела он ввернул так ловко, что Кузьма Петрович, механик, даже крякнул от удовольствия. Вот, мол, дает! А мой сосед и друг Семен, так тот косо глянул на механика и потупился. Он был человеком строгих правил и не терпел никаких вольностей, особенно если эти вольности касались вышестоящего начальства.
— Ну, начинай, послушаем! — Иван Павлыч опустил свое тело на приступку разобранной машины и приготовился слушать.
— Да, инженер, давай, чего тянуть, — поторопил и Кузьма Петрович.
И Шишкин начал. Прежде всего он прочитал кое-то об авторе, археологе по специальности, который всю жизнь занимался разнопланетными связями. Оказалось, зовут его Эрихом Деникеном. Далее мы узнали, что господин Эрих Деникен невысокого роста, изысканно одетый, подвижный, живой, увлеченный, с записной книжкой-магнитофоном в кармане.
Когда Шишкин дошел до записной книжки-магнитофона, все так и впились в него взглядами.
— Такие книжки шпионам хорошо иметь. Р-раз, и порядок! — как-то особенно веско и значительно вставил Семен, мой сосед и друг. А Иван Павлыч тяжело ворохнулся на своем непрочном пьедестале и одобрительно гмыкнул.
Но Шишкина это не смутило. Прочитав про внешность швейцарского ученого, он перевернул журнал и приступил прямо к делу, то есть к настоящему космосу. Кстати, внешность произвела на ребят большое впечатление. И рост, и костюм, и темперамент — все убеждало нас в том, что Эрих Деникен не мираж, не фантазия, а самый что ни на есть живой человек, а это, согласитесь, что-нибудь да значит. Усвоив эту истину, мы потом и ко всему остальному отнеслись с полным доверием. И то сказать: не просто швейцарец, не просто археолог, а еще вдобавок и изысканно одетый.
