Юрий Леднев - «Дети, вы хотите зиму?»
«Дети, вы хотите зиму?» — вспомнил он слова Дианы на встрече со школьниками. И как тогда дружно прозвучало в ответ: «Да-а-аа-а!!!»
И пусть, думал он, африканцу останутся его любимые тропики и пустыни с раскаленными песками, эскимосу — суровые зимы с морозами и северными сияниями, а нам — русская зима, червень-лето, весна-красна, золотая осень. Индусу, азиату, американцу — тот климатический комплекс, в котором вырос он и жили его предки, к чему привык его организм, его дух. А град, тайфуны, засухи, снегопады можно укрощать там, где они могут принести обществу людей большой урон. Люди получили великую по своей грандиозности возможность управлять погодой, воздействовать на климат. Но в этой великой возможности таится Добро и Зло. Куда потянет чаша весов — это зависит от мудрой дальновидности человека. И если чуть-чуть переборщить, это приведет к изменению природных комплексов и, как следствие, — к изменению животного и растительного мира, к вырождению многих видов животных и растений. И никакая Красная книга не вместит тогда количество утраченных их безвозвратно! Прав Ломквист: ученые не должны уступать своих позиций в деле управления погодой меркантильным дельцам от бизнеса, пекущимся только о собственной выгоде и тщеславии. Мы, ученые, должны нести ответственность за состояние погоды и климата на планете, чтобы не могло произойти на Земле климатической катастрофы!
Сами собой в его голове возникли стихи гения:
В те дни осенняя погода
Стояла долго на дворе.
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе.
Интересно, а что бы мог написать Пушкин про погоду, которой управляют? О чем это я? Какая смешная мысль! Нет, в этой мысли, кажется, мудрое зерно… Да, поэзия оберегает наше прагматическое мышление от коварного искушения — ломать и губить природу… Да, именно поэзия жизни помогает хранить красоту природы! Тут обратная связь: природа дает поэзию нашему чувству и помогает сознанию хранить ее! Интересно, спит она сейчас? — он глянул на аппарат ВТ с великим искушением, но сдержался и не подошел к нему, чтобы позвонить Диане и поделиться с ней этой мыслью. — Ах и зачем же он вместо того, чтобы отблагодарить ее за отличную работу, нагрубил ей? — Он вспомнил вчерашнюю сцену у здания Всемирного Комитета погоды, свой тон, и чувство вины острым жалом кольнуло внутри. Он вспомнил разговор с Ломквистом и его напоминание о журналисте из Аргентины, который так яростно ухаживал за Дианой, и почувствовал, как это для него неприятно. И, как бывает, он оправдал свою грубость чувством собственной ревности: — Она так мило улыбалась этому черноусому аргентинцу, что это заметил Ломквист! — Но теперь в нем заработало сомнение: — А почему я так об этом беспокоюсь? Какое мне до этого дело? Она мне жена?
Но в памяти грянул голос Ломквиста:
«Учти, отобьют, старый хрыч! Останешься с сопливым носом! Женись на Диане!..» — И снова в нем заработало раздражение: «Легко ему говорить — женись! А как сделать это? Может, я уже опоздал? Аргентинец, наверное, сделал ей предложение? Они, кажется, обменялись адресами… Черт! Какой он чистенький, опрятный, обходительный! Конечно, она в него втрескалась…»
Герасимов вспомнил, что еще не умывался и пошел в ванную. Пока плескал водой в лицо, чистил зубы, он думал о ней. О странных отношениях между ними. Оставаясь с ней наедине, он чувствовал себя каким-то неуклюжим, неловким, как юнец, у которого ломается голос и пробиваются усы, хотя ему скоро тридцать. Когда она посматривала на него своим загадочно-выразительным взглядом, ему казалось: она видит насквозь несуразность и нестройность его натуры и внешности. Он ни разу не пригласил ее в кино, на вечеринку сотрудников. Говорит с ней только о проблемах погоды и климата, в общем, о работе, которая изнуряет, и вряд ли эта тема ей приятна. Он как-то не задумывался особенно о качестве и значении взаимоотношений между ними. Хотя! Герасимов вспомнил, как он не находил себе места и метался, когда Диана уезжала на неделю к больной матери. Конечно, без нее Герасимову будет трудно, даже невозможно! Он мысленно попробовал представить себе другую помощницу вместо Дианы, и от этой мысли закололо внутри.
Когда он вышел из ванной и глянул в окно, купола церквей уже пылали в солнечных лучах. Золотой свет переливался отражением на стеклах окон. Два облачка на небе стали светло-розовыми. Он понял, что прозевал восход, и ему стало зло на себя.
«А что если прямо сейчас? — решительно подумал он. — Пойду к ней и извинюсь за свой вчерашний тон, это будет правильно! А потом…»
Решительная мысль словно подтолкнула его в спину. Он подошел к ВТ и набрал ее номер.
— Слушаю вас, — отозвался ее голос, и сердце его запрыгало. Глядя на ее лицо, смотревшее на него с экрана ВТ, он отметил: она была одета, причесана, несмотря на утренний час.
— С добрым утром… — еле выдавил он из себя. Я разбудил вас, простите, — начал извинительно Герасимов, понимая, что говорит совсем не тем тоном, каким надо.
— Что вы! Я давно встала.
— Вот как! — удивился Герасимов и почему-то ляпнул очень некстати: — Вас, наверное, мучает бессонница? — Поняв, что сказал глупость, покраснел.
— Нет. Я отлично выспалась.
— Что же вы делаете сейчас?
— Работаю.
— Работаете? — удивился Герасимов, и его удивление снова вышло как-то невпопад.
— Да. Готовлю вам для отчета материалы по конференции.
— Спасибо вам, Диана! — и сразу подумал: «Почему она торопится с отчетом? Может, хочет скорее отчитаться и уехать? К… этому, аргентинцу?» — Только сейчас он увидел, какие у Дианы выразительные, чистой голубизны большие глаза. Красивый ротик с пухленькими губками. Ему вдруг захотелось поцеловать ее изображение на экране. И, если бы он знал, что она это не увидит, он бы сотворил этот акт нежности.
— Можно я к вам сейчас приду? — невольно вырвалось у него.
— Зачем? — неожиданно для него спросила она, словно защитившись от его назойливости.
Герасимов подумал, потом сказал:
— Помогать вам составлять отчет…
— Пожалуйста, приходите, — согласилась Диана, опуская глаза.
— У вас есть горячий чай?
— Кофе.
— Вот и отлично! — воскликнул Герасимов, довольный удачной прелюдией к серьезному разговору.
Он выбил в автомате, который стоял в коридоре, шоколадный набор «Снегурочка» и постучал в дверь ее номера.
— Входите, — отозвалась она на стук и, сама открыв дверь, встретила его с загадочной полуулыбкой, хотя было видно: нежданный утренний визит шефа взволновал ее.
Диана разливала по чашечкам свежий душистый кофе и смущенно опускала глаза.
