Сергей Абрамов - Однажды, вдруг, когда-нибудь…
Пащенко после уроков умчался на тренировку новые высоты одолевать. Наталья подошла к Игорю, спросила:
— Тебе Настин телефон дать? — Спросила с обидой: мол, почему приходится навязывать, почему сам не поинтересовался?
А не поинтересовался, потому что не готов был. Шесть уроков отсидел, морально готовился. Это вам не шутка — подойти к однокласснице и, по сути, признаться, что её подруга тебе не безразлична. Так что Наталья, сама того не подозревая, выручила Игоря.
— Дай, пожалуй… — Этак небрежно, взгляд из-под опущенных ресниц, сверху вниз, хотя с Натальей это плохо получается — сверху вниз.
— Не хочешь, не надо. И нечего себя насиловать…
Тут Игорь испугался, что переборщил, запричитал:
— Ты что, Наталья, с ума сошла? За кого ты меня принимаешь?… Давай телефон, не морочь голову, уж и пошутить нельзя.
— С другими шути… — Но телефон назвала, и Игорь записал его в книжечку на букву «н». А пришёл домой — сразу и позвонил. На том конце провода — женский голое, приятный:
— Слушаю вас.
— Добрый день, здрасьте, будьте добры Настю…
Стихами с перепугу заговорил.
— Это я.
— А это я. Игорем меня зовут.
— Здравствуйте, Игорь. Рада вас слышать. — Вот она, необязательная вежливость! — Как ваши дела?
— Дела прекрасны.
Интересно, что она имеет в виду? Или опять вежливость?
— Всё вчера сделать успели?
Ах, вон оно что…
— Да, всё. А как вы до дому добрались?
— Спасибо, хорошо.
— Ещё раз простите меня за то, что не проводил…
Ну и реверансы развели — как в кино!
— Что вы, что вы, я же понимаю…
Ничего ты не понимаешь, но пусть.
— А что вы сегодня вечером делаете?
— В принципе свободна.
«В принципе» — это вариант защиты. Мол, не в принципе — занята, а так…
— Вы не будете возражать, если я попрошу вас о встрече?
— Попросите.
Подставился, оказывается. Молодец, подловила!
— Прошу.
— Я согласна. Подъезжайте ко мне, на Кутузовский. Я вас буду ждать у Триумфальной арки. Знаете?
Что же мы там, у арки, делать станем? Неужто в Бородинскую панораму поведёт?…
— В котором часу вам удобно?
— Сейчас четыре. Давайте в шесть?
— Годится. В шесть у арки.
В Бородинскую панораму Настя его, как ни странно, не повела. Попросила:
— Вы не обидитесь, если я вас поэксплуатирую?
— Буду рад.
Интересно, от чего сейчас предстоит получить радость?…
— У нас в кухне ремонт. Соседи сверху протекли. Мама сказала, чтоб я купила две банки белил. А они, наверно, тяжёлые?
Игорь никогда не таскал банки с белилами, веса их не представлял, но энергично закивал в ответ: мол, ясное дело, тяжесть неимоверная, без мужской силы, сами понимаете…
— Во-он хозяйственный. Через улицу… Банки оказались куда легче, чем предполагал Игорь, так что надрываться ему не пришлось.
И всё же, пока шли от магазина до дома, Настя постоянно проявляла женскую заботу, взволнованно спрашивала:
— Вам не тяжело?
Вопрос сам по себе бессмысленный. Ну, предположим, Игорь скажет: да, тяжело. Что она делать станет? Подхватит банку и понесёт? Нет, такие сами тяжести не поднимают. Такие сами гвоздя не забьют, коня на скаку не остановят, в горящую избу не войдут. Для того у них мужчины существуют — влюблённые и безотказные. Но зато уж посмотрят — рублём подарят, тут классик прав. И этого, считал Игорь, для них вполне достаточно, ибо у него не хватало фантазии представить себе красивую — очень красивую! — женщину, несущую, к примеру, банки с белилами.
Сказано; где вы, рыцари? А рыцарь — вот он, Бородин фамилия. Силён, ловок, строен, неустрашим.
Однако поинтересовался по пути:
— Как дела в школе? Двоек нет? — Этак шутовски, со смешком.
А смысл в вопросе есть. Ежели плохо учится, значит, не без помощи рыцарей, которые иной раз и рады бы помочь, подсказать, дать списать, а не могут. Контрольная, например. Или у доски девушка плавает. Игорь хотел выяснить: не попадает ли учёба в тот же ряд, что и вхождение в горящую избу, остановка коня на скаку и ношение белил по Кутузовскому проспекту?
— Какие двойки? — Посмотрела, как рубль отняла. — Я иду на медаль.
Я иду на медаль. Ты идёшь на медаль. Мы идём на медаль.
— Пошли вместе?
— Куда?
— На медаль.
Засмеялась. С чувством юмора полный порядок.
— А вы что, тоже из несчастной категории «гордость класса»?
— Из неё, будь она неладна…
— Немного осталось мучиться. Меньше года…
Ничего особенного: обыкновенное кокетство двух милых отличников. Ах, мы утомлены, мы измучены, нет нам отдыха!…
Между тем пришли. Прошествовали по двору — мимо песочниц, мимо юных мам и молодых бабушек с колясками, мимо вереницы частных автомобилей, мимо старых бабушек, сплетненакопительниц, сплетнераздавательниц — «Здравствуйте! Как поживаете? Добрый вечер!» — мимо каких-то ящиков, баков, тёмных туннелей-подворотен, сложенных штабелями кирпичей и прочего, что так характерно для уютного понятия «двор», о коем мы давно забыли в наших новых просторных, архитектурно-элегантных кварталах. Игорь, впрочем, помнил. Он сам вырос в похожем дворе у Сокола и теперь смотрел на всё с грустной улыбкой узнавания, с понимающе-томной улыбкой человека, который ненароком увидел свои детские короткие штанишки.
Дома никого не было.
— Мама будет позже, а папа в командировке, — сообщила Настя.
Игорь отволок банки на кухню, которая смотрелась довольно грустно: закрытые газетами столики, шкафчики, плита, обёрнутый в тряпку фонарь под потолком, в углу — насос с распылителем — для побелки. Белил может не хватить, профессионально оценил Игорь: в прошлом году и у них ремонт был, кое-какой опыт имеется. Подумал: поделиться с Настей соображениями? Решил: попозже, перед уходом. Тогда появится повод приехать ещё раз и ещё раз побыть в приятной и необременительной роли рыцаря-банконоса.
Предложил:
— Может, в кино сходим?
Но Настя предложение отвергла:
— В следующий раз. А сейчас я вам сварю кофе, я замечательно варю кофе, и мы послушаем музыку.
Отличный вариант! Лучше не придумать! Тем более что «следующий раз» уже обещан.
Пили кофе — Настя, конечно, преувеличила свои способности, но разве в том дело? — слушали музыку. Коллекция пластинок у Насти прекрасная. «Отвальна?я», как сказал бы Пащенко, что означало: увидеть и «отвалиться» замертво — от зависти и восхищения. Потанцевали, благо, он это неплохо умел, а уж она — и говорить нечего. Иначе быть не могло: умение «отвально» танцевать входило, по мнению Игоря, в заранее нарисованный им образ Насти, девицы-красавицы, святой покровительницы странствующего рыцарства.
