Эллис Питерс - Погребенная во льдах (Хроники брата Кадфаэля - 6)
Он забрал остывший кирпич, лежавший в ногах раненого, и, взяв на кухне другой, уселся на табурет, чтобы продолжать бдение. Теперь, несомненно, Элиас дышал ровнее, но сон у него был очень беспокойный, со всхлипываниями, стонами и дрожью, внезапно пробегавшей по исхудавшему телу. Раза два Элиас делал мучительные попытки что-то сказать, но произносил лишь какие-то нечленораздельные звуки. Кадфаэль наклонился к изголовью, чтобы не пропустить что-нибудь важное, но до утра не услышал ни одного внятного слова.
Возможно, привычные звуки, сопровождавшие распорядок дня в монастыре, доходили до какого-то уголка сознания этого страдальца, напоминая ему о монашеской жизни. Так, когда зазвонил колокол к заутрене, брат Элиас внезапно затих, веки его затрепетали, но тут же закрылись даже от приглушенного света. Горло раненого напряглось, губы попытались что-то произнести. Кадфаэль наклонился еще ниже, приблизив ухо к его рту, искаженному от попытки что-то сказать:
- ...безумие, - как показалось Кадфаэлю, произнес Элиас. - Через Кли, - горестно продолжал он, - в такой снег... - Повернув голову на подушке, раненый с усилием прошептал: - Такая молодая... своевольная... Тут он снова начал погружаться в глубокий сон и с последним усилием сказал слабым голосом, но совершенно ясно: - Мальчику надо было пойти со мной.
Это было все. Элиас вновь затих, и брат Кадфаэль уловил его уже более ровное дыхание.
- Брат Элиас, похоже, будет жить, - сказал Кадфаэль, когда приор Леонард зашел после заутрени осведомиться о больном. - Но его нельзя торопить.
Молодой монах, пришедший сменить Кадфаэля на посту у постели раненого, был полон рвения и очень внимательно выслушал указания.
- Когда он начнет шевелиться, - деловито сказал Кадфаэль, - дай ему вина с медом - вот увидишь, теперь он будет пить. Сиди рядом и записывай все, что он скажет, мне это понадобится. Сомневаюсь, что тебе придется что-нибудь еще для него делать, пока я буду спать. А если брат Элиас начнет потеть, следи, чтобы он был хорошо укрыт, но все время протирай лицо: это принесет несчастному облегчение. Даст Бог, он будет крепко спать. Для него сейчас сон - лучшее лекарство.
- Ты хорошо ему все объяснил? - тревожно спросил Леонард, когда они вместе вышли. - Он справится?
- Он прекрасно справится, а нашему подопечному нужны только время и покой.
По дороге из лазарета Кадфаэль позевывал и думал, что хорошо бы сначала позавтракать, а потом как следует выспаться. После этого надо будет еще раз сменить повязку на голове и ребрах раненого, а также смазать все мелкие ссадины, которые грозят нагноением, и тогда можно будет решать, как дальше лечить брата Элиаса. Может быть, заодно удастся что-то узнать и насчет пропавших детей.
- А брат Элиас заговорил? Сказал что-нибудь членораздельное? продолжал расспрашивать Леонард.
- Он упомянул о мальчике и о том, что это безумие - пытаться перейти через холмы в такой снегопад. Да, я думаю, что он встретил Хьюгонинов с монахиней и попытался привести их сюда. Но юная леди не захотела, она рвалась продолжать намеченный путь, - сказал Кадфаэль, размышляя об этой девушке, которая отважилась идти по холмам зимой, да еще в такое смутное время. - Молодая и своевольная, - повторил он слова Элиаса и подумал о том, что невинные души, как бы неразумны и несносны они ни были, нельзя оставлять в беде. - А теперь накорми меня, - попросил Кадфаэль, вспомнив наконец о своих нуждах, - а потом покажи, где мне прилечь. Пропавшими займемся позже. Но я тебе скажу, Леонард, что можно сделать прямо сейчас. Если у вас окажется постоялец, направляющийся сегодня в Шрусбери, ты можешь поручить ему передать Хью Берингару, что у нас есть первые вести о тех, кого он разыскивает.
- Я непременно это сделаю. У нас тут купец из Шрусбери, торгующий тканями, - он как раз спешит к Рождеству попасть домой. Этот человек отправится в путь сегодня, после трапезы. Пойду, передам ему твое поручение немедленно, а ты скорее иди отдыхать.
До наступления ночи брат Элиас во второй раз открыл глаза, и хотя заморгал от света, но больше не стал их закрывать, а, наоборот, вдруг широко распахнул - и странный взгляд, которым он обводил комнату, выражал изумление. Только когда приор из-за плеча Кадфаэля наклонился к больному, по глазам Элиаса стало видно, что он узнал Леонарда. Губы его раскрылись, послышался хриплый шепот, полный надежды:
- Отец приор?...
- Ну-ну, брат, - ласково проговорил Леонард. - Здесь, в Бромфилде, ты в безопасности. Отдыхай и набирайся сил. Тебя крепко избили, но сейчас ты среди друзей. Ни о чем не беспокойся... Скажи, что тебе нужно.
- Бромфилд, - прошептал Элиас, нахмурившись. - У меня было поручение в этот монастырь, - он встревожено пытался приподнять голову с подушки. Рака... она не пропала?...
- Ты донес ее в целости и сохранности, - успокоил его приор Леонард, Она здесь, в алтаре нашей церкви, и, когда мы водворяли ее на место, ты вместе с нами отстоял всенощную. Вспомнил? Брат, ты хорошо выполнил свое поручение и сделал все, что от тебя требовалось.
- Но как... У меня болит голова... - Слабый голос прервался, темные брови сдвинулись от тревоги и боли. - Почему мне так тяжело? Как все это случилось?
Они осторожно рассказали ему, как он покинул их монастырь, направляясь домой в свое Першорское аббатство, и как его принесли обратно избитого и израненного. Элиас радостно ухватился за название Першор, так как помнил, что жил там и отправился оттуда с поручением. Он доставил палец святой Эадбурги в Бромфилд, избегая опасного маршрута через Вустер. Даже здешний монастырь он постепенно вспомнил, но что случилось потом, совершенно выпало из его памяти. Не помнил он и о тех, кто так бесчеловечно с ним обошелся. Кадфаэль, склонившись над Элиасом, мягко напомнил:
- Ты больше не встречал девушку и мальчика, которые хотели перебраться через холмы в Годсток? Как это ни глупо, девушка хотела идти дальше, и младший брат не смог ее отговорить...
- Что это за девушка и мальчик? - озадаченно спросил Элиас и еще сильнее нахмурился. Лицо его приняло мученическое выражение.
- И монахиня - ты не помнишь монахиню, которая была вместе с ними?
Он не помнил. Попытки что-то вспомнить напрягали его, неудача вызывала панику и отчаяние, представляясь помутненному разуму Элиаса виной. Это явно читалось в его затравленном взгляде, он страдал оттого, что не мог вспомнить своих попутчиков и обстоятельств своего ранения. На лбу у бедняги от напряжения выступили капельки пота, и Кадфаэль осторожно вытер их.
- Не волнуйся, лежи спокойно и предоставь все Господу, а мы по мере сил поможем. Ты хорошо исполнил свой долг и теперь можешь передохнуть.
