Юлий Буркин - Королева в изгнании
Пока съемка велась в помещении, Маша еще сомневалась, но вот камера переместилась на тротуар, под яркий солнечный свет, оператор дал крупный план, и Маша ясно увидела себя. Именно СЕБЯ. Сомнений быть не могло. Даже свитер она свой узнала... Слезы на глазах...
Под конец комментатор продиктовал те же телефоны, что были указаны в публикации, внизу экрана пробежали цифровые титры.
Гога выключил телевизор. Маша глянула на себя в зеркало. Те же глаза. Те же слезы.
- Давай-ка, Маруся, позвоним, для начала, - предложил Гога. - Типа, мы - свидетели. Придумаем чего-нибудь. Хотя мне, ох, как не охота с прокуратурой связываться!..
Маша провела рукой по лицу, утирая слезы (хорошо, ее хоть не видят):
- Ты и не будешь связываться. Меня проводишь, и все.
- Добро.
- А как, к стати, Шахиня поживает?
- Кто ж ее знает. С тех пор, как она с Кисой твоим в бега подалась, я и не видел ее. И век бы еще не видел.
- И меня.
- А тебя я и так - не вижу. Теперь, правда, кажись, увижу - ты же раздваиваться стала...
Но Маша уже не слушала его, а, взяв радиотелефон, набирала номер. Что сказать? С чего начать разговор?
- Дежурный слушает.
- Здравствуйте. Я - по "делу Маруси".
- Одну минуту. Соединяю.
В трубке колокольчиками проиграла какая-то мелодия, затем прозвучал властный, слегка раздраженный мужской голос:
- Да! Слушаю вас.
Маша слегка оробела:
- Я по "делу Маруси"...
- Вы можете назвать себя?
- Не хотелось бы.
- То есть вы желаете остаться инкогнито. Хорошо. Что вы имеете сообщить?
- Все. Я знаю о ней все. Каждый ее шаг.
- Вот как. - Голос слегка смягчился. - Тогда не хотелось бы по телефону. Может, вы могли бы подъехать сюда?
Маша уже сумела взять себя в руки. Пусть у простых смертных при слове "прокуратура" сердчишко колотится, ей-то чего бояться? И она решила говорить с позиции силы:
- Но у меня есть условие.
На том конце провода помолчали. Потом раздался мягкий смешок, и голос поинтересовался:
- Ну-ну, и что же это за условие?
- Она должна присутствовать при разговоре. Иначе, я не скажу ни слова.
- То есть, вам необходима очная ставка?
- Пусть так.
- Нет проблем. Сегодня подъедите?
Внезапно Маша испугалась. Очная ставка с собой...
- Нет, лучше завтра... Во второй половине дня.
- В четырнадцать ноль-ноль.
- Хорошо.
- Записывайте адрес. - Он продиктовал, затем добавил: - Если бы вы назвали себя, выписал бы вам пропуск. А так - придется встретить на вахте. Как я вас узнаю?
- Я... - начала Маша, но тут же спохватилась. - Вы меня узнаете. Точно узнаете.
- Вы уверены? - в голосе звучало то ли сомнение, то ли тщательно скрываемое возбуждение. Маша промолчала, и он продолжил: - Хорошо, договорились. Завтра в два я встречу вас на вахте, возле дежурного. Постарайтесь не опаздывать.
...Возле прокуратуры Гога с каменной мордой остался ждать ее в своем "москвиче". А Маша прошла внутрь. Не успела она сделать по ковровой дорожке и пяти шагов к милиционеру, как навстречу ей со стула поднялся высокий подтянутый мужчина лет сорока.
Его густая шевелюра была почти полностью седой, лишь кое-где пробивались темные пряди. Его смуглое лицо сразу расположило Машу к доверию, особенно - то, как насмешливо поблескивали его черные глаза. Насмешливо, но - с интересом... Ну, еще бы, ведь вряд ли он ожидал увидеть перед собой вторую Машу.
- Да, вас трудно не узнать! Ничего не понимаю! Объясните, что происходит?
- Может быть, не здесь? - Легко улыбнулась Маша. Легко, оттого, что человек этот был явно симпатичен ей. Сейчас, приглядевшись, она поняла, что сходу не верно определила его возраст: обманула выправка - явно военная. Ему уже далеко за сорок, а то и все пятьдесят.
- Да-да, конечно, - кивнул он и представился: Илья Аркадьевич Берман.
Она пожала его сухую крепкую руку.
- Мария.
- Феноменально! - вскричал Илья Аркадьевич. - Все, оказывается, еще интересней, чем я предполагал! Но как вы... - И тут же оборвал себя. Пойдемте-пойдемте... Это со мной, - бросил он дежурному и повел ее вверх по лестнице.
Вошли в светлый просторный кабинет. Он разительно отличался от рабочего места следователя Зыкова: бежевая офисная мебель, большое, забранное белыми жалюзи, окно, компьютер...
- Неплохо живут, оказывается, следователи, - заметила Маша.
- Дешево цените, - доброжелательно откликнулся Илья Аркадьевич, - не следователи, а референты генерального прокурора республики. Точнее референт, потому что он один. И это - я. Да вы садитесь!
- А что такое "референт"?
- Помощник, советник, ну, и все такое...
- Понятно.
Внезапно, без всякой видимой на то причины, Маше почудилось во всем происходящем что-то неестественное... Какой-то опереточный елей...
Она села в удобное вращающееся кресло.
- Ну, и где вторая я?
Илья Аркадьевич сел за стол напротив нее.
- А вам не кажется, что логичнее будет сперва нам побеседовать вдвоем?
- Нет. Я, по-моему, ясно вам по телефону сказала.
- Хорошо, хорошо, - непринужденно улыбнулся Илья Аркадьевич. Но Маше почему-то показалось, что непринужденность эта дается ему с трудом. Только за ней ехать придется. Я сейчас дам команду, а пока - посидим, поболтаем...
- Сколько времени придется ждать?
- Минут сорок. Не много.
И ТУТ ЛЕГКОЕ ДОСЕЛЕ ОЩУЩЕНИЕ ОПАСНОСТИ, СЛОВНО ВЗОРВАВШИСЬ, ЗАПОЛНИЛО ЕЕ ВСЮ. Словно она оказалась в логове волка или в пещере, в полной темноте. Она порывисто встала.
- Проводите меня к выходу.
- Ну что вы, право, - вскочил вместе с ней Илья Аркадьевич. - Я пошутил. Очень уж хотелось побеседовать с вами наедине. Маша - здесь, сейчас ее приведут.
Скорее всего, где-то под столом была кнопка, потому что, не успел он закончить фразу, как дверь открылась, и на пороге возник молоденький старшина милиции.
- Володя, - явно не по уставу обратился к нему Илья Аркадьевич, сходи-ка за Марией.
Старшина нахмурился.
- А эта? - пробасил он, указывая на Машу.
- Иди, иди... Это - другая, - раздраженно повысил голос Илья Аркадьевич. - И быстрее! - И снова повернулся к собеседнице: - Совсем тут разболтались.
Маша сидела, нахохлившись, как воробей. Она ожидала любой провокации.
С минуту длилось тягостное молчание. Наконец, тишину прервали шаги, дверь вновь отварилась.
На пороге стояли двое.
3
Ощущение реальности на миг покинуло Машу.
Когда, у Гоги, она увидела газетную фотографию, она решила сначала, что это - или фотомонтаж (только не понятно, кому это было нужно), или результат каких-то невероятных событий (а к невероятному, благодаря своему дару, она была вполне подготовлена). Затем, посмотрев кассету, она утвердилась именно во втором мнении. И ей страстно захотелось разобраться, что же тут к чему. Ведь, в конце концов, ЦЕНТРОМ ЭТИХ СОБЫТИЙ БЫЛА ОНА!
